— Угу… спасу нет!..
— Тогда закурите! — Антонян порылся в маленьком сейфе, достал пачку папирос и протянул Дубкову, который не курил. — Попробуйте, полегчает. Скоро Багиров приедет… а сапог придется резать!..
Дубков взял трясущейся рукой папиросу, прикурил от спички, протянутой Бойко.
— Режьте кто-нибудь, очень давит…
Я взял нож, посмотрел ему вопросительно в глаза — он молча кивнул — и разрезал кирзу сверху донизу. Когда развернул голенище, мы ахнули: брючина, портянка, носок — все было залито кровью.
— Снимайте быстрее, ногу осмотреть надо! — настаивал Дубков. Он приподнялся и следил за моими движениями.
Пришлось разрезать очень длинную брючину. Руки у меня были в крови, как у мясника. На одну ладонь ниже колена зияла большая рана с рваными краями, из нее торчала сломанная кость. Я положил на рану кусок марли с ватой из участковой аптечки и стал перевязывать, стараясь не сильно тянуть бинт. Дубков замычал от моих движений, нетерпеливо спросил:
— Скоро, что ли? — и сунул в рот вторую папиросу.
— Как это случилось с вами? — спросил Дегалюк.
— Как случилось? — повторил Дубков и вдруг быстро заговорил: — Утром Быков сказал, что они вывезли двадцать вагонеток. Пошел проверить, залез в блок вижу — ни хрена не убавилось, а насчет купола он ничего не говорил. Ага, думаю, опять туфту зарядили, рассчитывают, первая смена все сравняет. Ну, полез дальше, убедиться, что руда на месте. И вдруг подо мной все провалилось! Затянуло ногу не очень глубоко, по колено, но не освободиться, здоровый закол навалил на ногу — ну и вот! Лежу, от боли голова кругом идет, тошнит, ногу не вырвать, боялся, еще руду разворошу и совсем затянет! Понял, что здоровый купол остался, Быков не соврал насчет вагонеток! Сперва звал на помощь, потом перестал — сам же разнарядил бригаду в карьер… Вдруг слышу шаги и, конечно, опять заорал. Кто-то лезет в восстающий да железом по камням кляцает… Слушай, Бойко, дай еще прикурить… Где же этот кретин Багиров? Всегда здесь торчит, а когда нужен…
— Он на двух участках, — обиделся за друга Бергер. — Я Мишу Шваля за ним на рудовозке послал, скоро приедет.
— Приедет, приедет… — сам себя успокаивал Дубков и продолжал: — Ну, слышу шаги. Темно кругом, я свою карбидку уронил, когда полетел, и вдруг свет! Смотрю, в окне[135] стоит зверь этот Омар, с буром в руке. Стоит и смеется, как людоед. Я подумал: мне крышка, тяпнет длинным буром — чего ему опасаться, все спишут на руду. А он закурил и вдруг как понесет то по-русски, то по-узбекски. Я говорю: «Ну, подойди, подай руку», про купол молчу, чтобы не боялся. А он, оказывается, все понял, прямо с окна стукнул два раза буром, руда заскрипела, но не осела. Говорит: «Это место плохое, провалится, дам тебе бур, держись, — и повторяет: — Алчак гайван, алчак гайван…»
— Это по-турецки «сволочь, скотина», — сухо пояснил Антонян.
— «Ты, — говорит, — плохой, но жена твоя мне землячка», — и протянул бур. Однако я не мог достать. Тогда он шага три сделал по руде, ну, я и вцепился в бур, а он как медведь дергает. Вырвал меня, думал ногу оторвет, чуть сознание не потерял… И вдруг трах-бах, он сам в купол полетел и еще на него большая глыба накатилась сверху и грудь прижала. Так он и остался на том месте. Я боюсь шевелиться, нога болит — ужас один! Думаю, дождусь лучше той смены… а он все стонет… Камень еще один свалился, опрокинул его фонарь. Тут скоро Борис подошел…
— Так его же давило медленно! Неужели не могли выползти? — вырвалось у меня.
Остальные мрачно молчали. Если бы Дубков вовремя позвал на помощь, старика, возможно, удалось бы спасти…
Явился Багиров со своей сумкой с красным крестом. Бывший военный врач, азербайджанец с круглым, совсем не восточного типа лицом и седыми висками, он всегда был выбрит и чист. Вылезая из самого грязного и пыльного забоя, быстро отряхивался и, несмотря на берлаговскую одежду, снова приобретал щеголеватый вид. Вынув из сумки свои инструменты, Багиров опустил шприц в узкую банку со спиртом, ловко сделал Дубкову укол и стал обрабатывать рану.
— Ты бы посмотрел Омара, — сказал Бергер. Он сильно переживал и безостановочно курил.
— Поздно. Я смотрел уже. Скорее всего ребра вдавились в легкие.
— Значит, можно было спасти. — Голос Дегалюка звучал бесстрастно. Мы все уставились на Дубкова, который напряженно следил за движениями Багирова.
— Ваша жена узбечка? — спросил я.
— Какая разница? — огрызнулся Дубков. — Ее мать — да, вышла за командира.
— Ну и скажи ей спасибо, иначе бы Омар тебе не помог, — с грубой откровенностью отрезал Бойко. — А Багирову не забудь чифир и папиросы! Гляди, как работает!