— Правильно. Раньше у нас горного инженера с дипломом вообще никто не видал, разве среди крепостных.
— А вы, товарищ Титов, где институт кончали?
— Какой институт! Учился в школе, работал токарем; пока воевал, баба с каким-то снабженцем в Среднюю Азию сбежала. Я остался в одной шинели, подумал: «Поеду-ка на Север подзаработать», ну и завербовался! Нам тоже лекции читали, как вести себя, — мура! Получили пропуска, приехали в Магадан, а тут токари не нужны, на заводах одни классные специалисты, и послали меня на курсы горных мастеров… Потом быстро продвинулся, я с людьми легко нахожу общий язык! Что они там делали на воле, вспоминать незачем. В основном здесь бывшие солдаты, с ними всегда договорюсь. Ну и, понятно, кому чифирок, кому хлеба, народ ведь тоже хочет жить! При наших деньгах они сторицей окупят такие пустяковые расходы. Как только план выполним, нам премию оклад, иногда два. Скажи, Петро, честно: обижаются хлопцы на меня? У него вот получка — три черпака, а замещает Аристарова, нашего маркшейдера, пока тот в управлении за главного сидит, который прохлаждается дома да спиртик в рабочее время сосет.
— Нет, к вам мы претензий не имеем, — подтвердил я, — но на Дубкова ребята обижены. Уголовники, те давно бы его в темном углу угостили забурником… Одно обращение знал: «изменники» да «фашисты»! А «изменник» спас его ценой своей жизни, только он до самого гроба этого не поймет!
— Что верно, то верно… Ну и сигары ты привез! Пока докуришь, окоченеть можно!
Мои ноги в ботинках тоже начали сильно мерзнуть. Я ерзал на холодном камне, привставал, поправлял широкий ремень с аккумулятором. Шилов поднял руку с сигарой и направил на нее луч фонаря, прикрепленного к каске, оглядел длинный пепел. Титов затянулся и стал кашлять.
— Крепкая, собака, не докурю! Говорят, на Западе капиталисты только рот дымом полощут, не затягиваются, да виски попивают. Так ли, Петро?
Но мне не было суждено внести ясность в этот вопрос. Сзади послышался треск, и на нас вдруг свалилось что-то громадное, сверкающее кристаллами. Я отпрянул, получил страшный удар в плечо, заорал от неожиданной дикой боли и увидел в ярком свете фонаря, как на моих соседей свалился большой закол — нет, это отслоилась вся стена! Несколько глыб величиной с пианино пришли в движение, одна из них помяла Шилова; Титов, которого прижала другая, кое-как освободился и тоже прыгнул прочь, безобразно ругаясь.
Стало вдруг очень тихо, запоздавший камешек скатился на пол и стукнул меня по носку ботинка. Из-под закола послышалось учащенное сдавленное дыхание, потом хрип — я подскочил и постарался левым плечом оттолкнуть глыбу. Она поддалась, чувствовалось, что лежит на мягком — это был человек!
— Держите камень, — сказал я Титову, голос звучал очень громко в пустом высоком блоке. — Осторожно, мы его, боюсь, еще больше придавим!
— Падло, рука отбита, — ругался Титов. — Давай потянем сюда, как бы его не совсем… Блядь, не везет мне с этими новичками! На «Лазо» тоже одного придавило!..
Наконец мы повернули камень и вытащили Шилова, который теперь дышал очень тихо. Горняцкая каска слетела, видно, при первом ударе — затылок, шея, руки были в крови. Укладывать пострадавшего на мою телогрейку пришлось мне одному, у Титова правая рука отказала. После первого испуга он сидел на корточках и курил, время от времени трогая покалеченную руку.
— Побегу за ребятами, — сказал я, — они где-то недалеко катают вагонетку.
— Иди, а я, чуть отойдет, попытаюсь его бинтовать… Крови вроде немного, но как бы череп не того! Что-то он совсем отключился!
— Ладно, побежал!
Через пустой люк я спустился в главный штрек и скоро повернул на свежую выработку: тут лежали рельсы, а где-то вдали слышался скрип вагонетки. Вдоль штрека тускло горели лампочки: днем, когда обогатительная фабрика работала на полную мощность, напряжение было слабое. Вагонетка двигалась мне навстречу, скрип приближался. Я остановился в ожидании. Послышалось пение:
Резкие звуки знакомого немецкого марша. Кто мог его распевать тут?.. Из-за поворота штрека выплыла вагонетка, доверху груженая рудой. Силуэт ее четко вырисовывался в свете фонаря, прикрепленного ко лбу откатчика.
Я стряхнул с себя оцепенение:
— Эй, Ахмед! Подожди! Бросай свою карету, в блок надо! Там новый инженер лежит, заколом стукнуло! И Титова тоже!