В то время когда Папа спасал свою репутацию, сжигая скабрезные картинки, Москва и Аугсбург с большим успехом вели торговые операции. Закупив большую партию германского вооружения, русское правительство продавало часть амуниции своим южным соседям. Передача артиллерии «неверным» осуществлялась через территорию Казанского ханства под видом трофеев, захваченных в ходе военных операций. Именно так можно расценить сообщение летописи о нелепой потере русским войском целого обоза с артиллерией под стенами Казани летом 1530 г.
По словам летописца, пушки к городу доставили речным и сухопутным путем, и «наряду было в судех добре много». «И поможе бог великого князя воеводам, многих людей казанских побишя июля в 10 день и острог на Булаке взяли, и многих татар и черемису побили, да и города мало не взяли. Город стоял часы с три без людей, люди все из города выбежали, а ворота городовые все отворены стояли. И не взяли города потому, что воеводы Глинской з Вельским меж себя спор учинили о местех: которому ехати в город наперед. И по грехом в те поры тучя пришла грозна, и дожщь был необычен велик. И которой был наряд, пищяли полуторные и семипядные, и сороковые, и затинные, привезен на телегах на обозных к городу, а из ыных было стреляти по городу, и посошные и стрельци те пищали в тот дожщь пометали. И того же дни вылезчи из города казанци, в город обоз и весь наряд взяли». Однако при великокняжеском войске оказался еще один обоз с артиллерией. Передав полуторные и семипядные пушки казанцам, «великого князя воеводы судовые и конные стояли под городом 20 ден, били из пушек». Оплата посреднических услуг, очевидно, происходила бартером: два года подряд — в 1530 и 1531 гг. — южные соседи приводили на продажу огромные табуны коней. Как отмечает летопись: «Лета 7038 гости приходили с Ногаи с таваром, с коньми, а пригону было 80 000. Лета 7039 приходили гости из Ногаи с коньми а коней было 30 000»{108}. Вооружив свою армию артиллерией, купленной у русских, хан Сахиб Гирей повернул пушки против великого князя.
В 1532 г., когда в Москву пришла весть о намерении крымского хана идти войной, Василию III пришлось закупить огромное количество артиллерийских орудий. По свидетельству Постниковского летописца, «а наряд был великой: пушки и пищали изставляны по берегу на вылазе от Коломны и до Коширы, и до Сенкина, и до Серпохова, и до Колуги, и до Угры, добре было много, столько и не бывало»{109}. В том же году была приобретена большая партия меди, которая целиком пошла на отливку двух гигантских колоколов: один — весом в 500 пудов, другой — 1000 пудов. Оба колокола отлил мастер Николай Оберакер из города Шпаер{110}.
Тяжелая болезнь и смерть великого князя, последовавшая 3 декабря 1533 г., видимо, послужила причиной отсрочки платежа по сделке предыдущего года. Обязательство по выплате долга компании Фуггеров перешло к правительству Елены Глинской. Москва пыталась уклониться от оплаты. В августе 1534 г. по приказу Елены Глинской был посажен в «каменную полату за дворцом» князь Михаил Глинский. Князь скоропостижно скончался в заточении и его без почестей похоронили в домовой церкви на Неглинной «у Микиты чюдотворца».
Год спустя тело князя перезахоронили с честью в Троицком монастыре. Очевидно, в Кремле были вынуждены признать долг и гарантировать германской стороне его погашение. Часть долга была взыскана с ногайцев. Как отметил летописец, в 1535 г. из Ногаев вновь приходили купцы и привели табун в 40 000 голов, «и кони были дешевы»{111}. Если правительство Елены Глинской намеревалось расплатиться с помощью денег, вырученных от продажи ногайских коней, то расчеты не оправдались. В то же время за два года сумма долга должна была вырасти в несколько раз за счет процентов. Великая княгиня и ее советники основательно увязли в «медовой ловушке» Дома Фуггеров.
