— Мне кажется, — холодно заметил консультант, — это не самое лучшее решение.
— Зато с точки зрения практической выгоды вполне целесообразное… Неужели в тесно сплоченных рядах пресмыкающихся появился трус?
Кармот зарделся.
— Это не трусость. Это благоразумие. В худшем случае — несколько обостренный инстинкт самосохранения!
— Понимаю, понимаю. И отнюдь не настаиваю на том, чтобы вы шли со мною!
— Не настаиваете? Ну, значит я иду!
Тяжелые и довольно громоздкие костюмы, покрытые броней, сильно сковывали свободу движений, и бойцы едва ползли вперед. Все это происходило оттого, что снаряжение предназначалось для работы в условиях невесомости, в открытом космосе. Использование же подобных бронированных шмоток на поверхности планет создавало массу неудобств для пользователей. Заказывая жесткие скафандры, Парквит в глубине души сомневался в их эффективности, особенно если гадкая скотинка снова надумает кушать ящериц. Анализы, сделанные Амостромом, оставались по-прежнему довольно неясными, и уже эта неясность сама по себе наводила на мрачные мысли. В создавшемся положении броня имела скорее чисто психологическую значимость: она могла придать смелости таким мямлям, как Кармот. В общем-то, природа и без того снабдила рептилий своего рода естественной броней, а посему любые искусственные щитки, чешуйки и латы вызывали в пресмыкающихся почти что священный трепет.
Освещение внутри камеры было необычайно ярким и интенсивным. Его врубили тогда, когда заработала аварийная система энергопитания станции. Все предметы приобрели сероватый оттенок. Кругом валялись гнутые обломки металла — остатки сфероса, в котором транспортировалось чудовище. В иных местах прочнейший сплав растянулся, точно резина, и лопнул.
Загадочное существо покоилось в самой середине помещения. Громадное немое пятно поблескивало иссиня-черным блеском, производя близкое к гипнотическому, воздействие на тех, кто еще недавно сделался свидетелем его необычайной мощи. В этом существе таились ответы на великое множество вопросов.
Парквита, Кармота и Арриса сопровождали помимо до зубов вооруженной охраны, еще несколько добровольцев из числа станционных смотрителей.
Впереди всех шел солдат. Он медленно приближался к черной массе. Все остальные рептилии наблюдали за ним, затаив дыхание. Солдат не спеша обогнул пятно, постукивая по нему прикладом лазерной винтовки, после чего энергично взмахнул хвостом, точно успокаивая наблюдателей.
Издав звук, одновременно походивший на писк, и на шипение, ученые разбрелись по камере, испытывая и облегчение, и любопытство. Показалось, что температура внутри склепа повысилась. Двое специалистов затеяли по этому поводу бурную дискуссию у останков водонепроницаемой двери.
Несколько ученых зашныряли вдоль самой кромки монстра, а другие бросились исследовать обломки металлического сфероида, в котором транспортировалось пятно.
Парквит не мог поверить, что в черной аморфной массе теплится еще какая-то жизнь. Краткие минуты взрывной деятельности чудовища казались теперь чем-то вроде дурного сна и понемногу отступали на периферию памяти.
Главнокомандующий повертелся немного около одного из ученых, пялившегося на пятно и часто-часто бормотавшего в свой диктофон какую-то чушь. Оказалось, старикан исследовал ком расплавленного металла, покоившегося почти в центре Вома. Что это за ком, угадать было нетрудно: из металла торчало предплечье ящерицы-агамы, еще не переварившееся в алчной утробе монстра. Конечно же, агама была техником с ныряющего блюдца и высвобождала инопланетного гостя из его металлической раковины.
Парквит заметил, что Аррис внимательно приглядывался к тем местам, где пятно касалось пола вольеры. Ксенобиолог весело махнул главнокомандующему лапой.
— Ну что, — церемонно осведомился Парквит, — удалось вам сделать какие-либо предварительные выводы?
— Н-не знаю, — промямлил ксенобиолог, — я все никак не приучу себя к мысли, что перед нами действительно живое существо, а не куча грязи. Какое-либо личное отношение к этой мрачной штуковине мне выработать пока что довольно трудно.
— О, тут все наверняка разделяют ваши чувства. Но если можно, расскажите о самых первых впечатлениях…
— Если о первых разве что… гм… Предположим, приборы Амострома необычайно точны. Тогда следует думать, что пятно способно на какие угодно поступки в какое угодно время. Однако, сдается мне, что мы нанесли животине ничем уже не поправимый урон. Регенерация тут не поможет. Но нужно не забывать и то, что объем и уровень организации непосредственно мыслительного аппарата существа нами еще не выяснены. А ведь это самая важная деталь…