яться повсюду в пределах видимости. - Не стрелять, пока не покажутся головы! Наконец, из песка показалось что-то длинное, закрученное и заостренное на конце. Последовала автоматная очередь. Это был новичок. Пули не пробили панцирь существа. - Я же сказал не стрелять! По-твоему это голова? - опешил Идж. - Но... тогда что это? - спросил юноша с округлившимися от страха глазами. - Это хвост, придурок! Твари стали активнее вылезать на шум, и теперь можно было рассмотреть их полностью. На вид они очень напоминали скорпионов, только в десятки раз крупнее. Мутанты. Их так и назвали: «скорпилионы». Одна такая зверюшка величиной была чуть больше козы. К счастью, они были достаточно медлительны, чтобы перестрелять их с артиллерии. Один из солдат уселся за пушку, а другой приготовился перезаряжать ее. Пустынную тишину нарушил шквал огня, не дававший тварям подобраться к блокпосту и, тем более, обойти его. Тем временем паломник неспешными, но точными движениями размотал свое оружие. Что-то странное, но определенно крупнокалиберное. Идж никогда таких не видел. Мужчина перекинул через плечо толстый ремень, и пушка осталась висеть у него под рукой, как газонокосилка. Он, опершись второй рукой о мешки с песками, перескочил через ограждение и стал единичными и при этом неймоверно точными выстрелами косить скорпилионов. Если тем удавалось подобраться к нему, здоровяк, проявляю не свойственную его габаритам прыть, уклонялся от смертельно опасного жала и в буквальном смысле зарывал членистоногих в землю выстрелом впритык. Идж настолько загляделся на движения этого чужака, что совсем забыл про свои обязанности и перестал отдавать приказы. Единственное, что он сделал, это поднял правую руку вверх, что означало: «прекратить огонь». Они ведь могли попасть в него. Перейдя на винтовки, мало по малу солдаты истребляли мутантов, но одному все же удалось перебраться через ограждение. Запаниковавший новичок стал стрелять, куда попало: в хвост, в клешни, но не в голову. Игла прошила его насквозь. Кончик вышел с другой стороны, с него капала свежая кровь. Командир и оставшиеся трое солдат разом стали стрелять по скрпилиону, пока тот не потерял равновесие и не осел со все еще нашампуринным пареньком. Пока они разбирались с этим, Идж не заметил, как паломник перебил всех остальных. Теперь он стоял посреди двух десятков трупов и осматривал проделанную им работу. Пушка пускала белый дымок, словно победный сигнал. - Не дурно, - пробормотал командир, вытирая пот с лица. *** Паломник отыскал указанную палату и прислонился спиной к стене напротив, чувствуя, себя на пределе. Идж принес ему кофе в бумажном стаканчике. В Крепости люди даже не знали о существования этого напитка. - Хлебни и взбодрись, - сказал командир и опустился в кресло. Тигре опустошил стаканчик в несколько глотков, чем вызвала у нового товарища усмешку. - Кто она тебе? - спросил тот, зевая. - Мы служили в одном звене, - неохотно отозвался паломник. Идж испытующе посмотрел на него, но, не уловив никаких эмоций, сдался. - Ясно. Из палаты вышла медсестра с металлической тележкой, забитой колбами, банками, и шприцами. Увидев мужчин, она не стала закрывать за собой дверь. - Я буду ждать тебя здесь, - сказал командир. Тигре какое-то время в нерешительности просто стоял у входа. Зачем-то постучал о дверной косяк, после чего шагнул в палату, заполненную приглушенным светом. В перевернутой банке с надписью «Glucose» появлялись и лопались пузырьки воздуха. Такие же пузыри медленно плыли вверх по трубке, идущей от катетера. Тигре опустился на табуретку рядом с койкой и сгорбился, сцепив пальцы в замок. - Выглядишь уже лучше, - сказал мужчина, обращаясь к сухой, призрачно бледной фигуре. Тонкая белая простынь очерчивала выступающие края тазобедренной кости, острые колени и впалую грудную клетку. Все же, это лучше, чем год назад, когда на ее лице была кислородная маска, и дюжина трубок торчала из тела, словно воздушные корни. Сала медленно повернула голову в его сторону, обнажив розовый шрам, тянувшийся от подбородка, по шее и уходивший под одежду. Девушка превратилась в поблекшую безжизненную картинку. Только малахит глаз не утратил своего былого лукавого блеска. Не говоря ни слова, Сала протянула к нему дрожащую от слабости руку. Тигре взял ее в обе свои и ощутил холод, не обещающий ничего хорошего. - Жаль, что судьба раскидала нас по разным оазисам, и я могу навещать тебя только раз в полгода, - озвучил он свои мысли. - Ты устал, - отозвалась девушка, и было трудно понять: это вопрос, или утверждение. Ему показалось, что у Салы не осталось сил даже для разговоров, поэтому по сравнению с ней мужчина был полон жизни и энергии. Он ничего не ответил, но затем вдруг опомнился и полез в рюкзак. Тигре долго там рылся, а девушка наблюдала со слабым интересом. Наконец, он нашел то, что искал. Это что-то было замотано в платок. Паломник развязал узелок и показал содержимое Сале. Она прищурилась. - Что это? - Скорпионы. Я их уже обжарил, поэтому... Тигре с запозданием задумался, можно ли ей есть такое. Девушка сперва молчала, но затем засмеялась одними плечами, не издав ни единого звука. - Жаль я не видела, как ты их ловишь, - честно призналась она, но, вновь посерьезнев, добавила, - Я съем их. А если умру от этого, может, так даже лучше. - Они не ядовитые, - возразил Тигре, помрачнев от ее слов, и переложил скорпионов на прикроватную тумбочку. - Что тебя привело в Цитадель на этот раз? - вдруг спросила Сала, - Неужели желание навестить меня? «Зачем ты так?» - огорченно подумал паломник. - Крепость рушится. Мне приказали отправиться сюда за помощью. Девушка задумчиво, едва заметно покачала головой. - Тогда ты зря проделал весь этот путь. Когда все относительно хорошо, оазисы помогают друг другу. Но когда в одном из них беда, другой старается оказаться как можно дальше от этого. Не жди помощи от здешнего майордома. Оставайся здесь. Твой дом не спасти. Слова Салы озвучили мысли Тигре, которые сопровождали его весь путь, но к которым он старался не прислушиваться. - Та же судьба постигнет и Цитадель рано или поздно. - Мы все только тем и занимаемся, что пытаемся отсрочить свою смерть. Посмотри на меня, Тигре. Я никогда не смогу снова встать на ноги, но мне не хватает духа прекратить свое существование и избавить других от заботы обо мне. Еще одна серия слов, с которыми хотелось бы поспорить, но спорить не имело смысла. В этом вся Сала. Честная со всеми. Честная с собой. - Останься в Цитадели со мной, - продолжила она, - Даже если это будет значить предательство. Я хочу еще немного помучить тебя своим существованием. К тому же, ты сам говорил, что любишь меня. Или такая я тебе больше не нужна? Тигре откинулся на спинку стула, обдумывая ее слова. Она хорошо знала, за какие веревочки надо дергать, чтобы склонить его принять нужное ей решение. Хитрые уловки. - Даже под капельницей ты все так же жестока ко мне, - усмехнулся паломник. - А для тебя по-прежнему долг превыше всего, да? Тигре встал, чтобы поцеловать ее в лоб, но застыл на секунду в раздумьи и робко поцеловал в бледные губы. - Прощаешься? - догадалась Сала. - Я приду завтра. Сегодня у меня еще есть дела здесь. - Тогда желаю удачи с твоим планом. Девушка закрыла глаза и сразу провалилась в сон. Этот разговор отнял у нее много сил. *** Это было почти двадцать лет назад, когда внутренняя инфраструктура Крепости находилась на писке своего развития. Это был год, когда Крепость активно заключала союзы с другими оазисами. Это был день проведения конгресса с Цитаделью по поводу бурения новых скважин. Отец настоял на том, чтобы Тигре присутствовал на этом собрании и учился ведению политических дел. Он искренне надеялся, что его сын в скором времени тоже войдет в Совет и обеспечит ему безбедную старость. После того дня четырнадцатилетний рослый мальчик еще долго благодарил себя за послушание, потому что с тех пор он обрел для себя смысл всего, что делал в дальнейшем. По сути, он и стал паломником только ради того, чтобы иметь возможность наведываться в Цитадель и видеть внучку покойного уже майордома. «Я не хочу быть здесь», - говорили сверкающие зеленью и обрамленные рядом черных ресниц глаза. Это была та зелень, по которой так тосковали старшие поколения. Глядя в них, можно было услышать шелест листвы, почувствовать запах свежести и прелой земли. Девочку окружала свита из семи телохранителей, как в сказке про Белоснежку, но, не смотря на то, что они стояли к ней вплотную, она словно не замечала их присутствия. Ей действительно было плевать на этих взрослых и до крайности серьезных парней. Словно почувствовав на себе пристальный взгляд Тигре, Белоснежка резко повернула голову в его сторону. Мальчик тут же почувствовал неловкость и поспешил отвернуться, сделать вид, что его очень интересует речь человека, выступающего за трибуной. Но когда он снова посмотрел на нее, она все еще глядела на него, как глядят люди, не стыдящиеся своего любопытства. Утром следующего дня Тигре нашел под дверью своей квартиры, в которой жил сам с три