— Ты получил собачью какашку и сигареты-жвачки? — спрашивает он. — А скейтборд прислали?
— Спокойно, дорогая, — говорю я. — Вот сигареты. Скейтборд потом.
— Чего хотели эти двое? — спрашивает он, показывая в сторону Джеральда и Ральфа, слушающих «Crazy Train» Оззи Осборна на магнитоле, которую им каким-то образом удалось починить, и безбожно перевирающих песню на гитаре. Я не большой поклонник Оззи, но эта песня у него ничего.
— Они хотят, чтобы мы сегодня вечером помогли им побить ребят из Фиштауна в Тэк-парке.
— Что? — испуганно переспрашивает Бобби Джеймс. Он не участвует в разборках на спортплощадке по глубоко религиозным причинам: например, потому, что не хочет драться по дерьмовым поводам. Не сказать, чтобы я сам рвался. Никто не называет нас с Бобби Джеймсом крутыми с тех пор, как мальчишки перестали в драках тягать друг друга за волосы и обмениваться оплеухами.
— Ты все прекрасно слышал, ебанашка, — говорю я.
— Кто ебанашка? — обижается он. — Чего мы там забыли? Ты ведь не собираешься туда идти, правда?
— Чего ради? Мое лицо — мой хлеб насущный.
— Я серьезно, Генри.
— А я серьезно туда и не иду. У меня с фиштаунскими косяков нет.
— Плюс ты драться не умеешь, — добавляет он и отправляет в рот пластинку жвачки.
— Вот-вот. Есть еще? — спрашиваю я.
— Нет. Нету. Вообще нет. Слушай, мы заваливаемся к Марджи и Грейс или как?
— А как же.
Мы даем друг другу пять.
— Круто. Самое время дать нам пощупать сиськи. Мы же теперь восьмиклассники. Пора сдавать товар, — сообщает он мне, запихивая себе в пасть еще жвачку, которой у него якобы нет.
— Согласен и еще раз согласен, — соглашаюсь я, даже несмотря на то, что еще ни разу с телкой не целовался.
— Бобби Джеймс, тебе звонят, — встревает Джинни Джеймс, его пышногрудая старшая сестра. Завтра она венчается в церкви Святого Игнатия. Появившись в дверном проеме с телефонной трубкой в руках, она замечает меня и улыбается, как и большинство других телок. — Как дела, Генри Тухи? Какие планы?
— А у тебя, Джинни? Как обычно. Стайлинг и профилирование. И красоток ищу.
Джинни смеется, и сиськи трясутся в такт ее смеху — чем не стимул и дальше отпускать шуточки.
— Так ты придешь завтра на мое венчание? — интересуется она. — За показ денег не берем.
— Да, приду, — отвечаю я. — Вопрос в другом — придешь ли ты сама?
— За меня не волнуйся, малыш. Вот об Эйсе стоило бы побеспокоиться.
Эйс без двух минут супруг. Он классный. Он таскает нас собой на игры «Филлиз» и орет вместе с нами на Майка Шмидта, хотя ему на него пофиг.
— Думаешь, у него есть любовник? — спрашиваю я.
— Не в том дело, — говорит она. — Хотелось бы поглядеть, как ты ему это скажешь. Просто он сейчас на взводе. Ничего не ел с прошлой недели. Ни горошинки, ни единого чипса.
— И чего он так боится? — говорю я. — Ну стоите вы там. Пару минут трете со священником. Говорите ага, потом целуетесь. Делов-то!
— Вот тебе бы с ним и пообщаться, — говорит мне она. — А то остальные мужики только и твердят ему, чтоб не женился.
Приближается Фрэнсис Младший, почтальон и всеобщий любимчик.
— Что нового, Джинни? Я забыл отдать вот это письмо, когда проходил мимо вашего дома.
— Чего нового-то? — смеется она. — У меня все хорошо, мистер Тухи. А сами-то как?
— С каких это пор ты стала называть меня мистером Тухи? — спрашивает он.
— Примерно с тех самых, когда вы начали лысеть, — отвечает она.
— Что?
— Да шучу я. А то, гляжу, вы чуть сумку из рук не выронили.
— Да я просто с ней так играюсь. Нехорошо говорить пожилым леди о том, что они начинают лысеть.
— Ваша шевелюра в полном порядке. Если уж кто из Тухи и облысеет, так это будет Генри.
— Может, хватит про лысины? Господи, пап, огрей ты ее наконец своей сумкой, — это я говорю.
— И не подумаю, Генри. Готова к завтрашнему дню? Никаких задних мыслей?
— Да, черт возьми. И нет, — говорит она. — Хотите мне что-то сказать? Или предостеречь?
— He-а, ничего даже близко, — успокаивает он ее. — Просто интересуюсь.
— А вы сколько уже женаты?
— Приблизительно с того самого дня, как выяснил, что Сесилия беременна.
Тут он смущенно улыбается.
— У нас скоро двадцать пятая годовщина.
— Черт. Неплохо. Врете небось. Завтра у меня свадьба. Расскажите.
— Да, пап, расскажи ей, — прошу я его, потому что это про то, как мои родители любили друг друга и были счастливы вместе, чего уже, судя по всему, давно нет.
Фрэнсис Младший оглядывается по сторонам, будто желая убедиться, что никто посторонний его не услышит.