— Ты чего, спал?
— Уснешь здесь, — обиделся громила. — Комары сожрут…
— Открывай, — приказал ему Забелин.
Громила бросился к воротам.
Территория бывшей воинской части выглядела уныло. Сосны и ели здесь никогда не трогали. Они были естественной маскировкой объекта. Дорожки с изъеденным солнцем и ливнями асфальтом покрылись трещинами, сквозь которые обильно прорастала трава и мелкий кустарник. Повсюду валялся самый разный хлам. На глаза попались ржавые остовы кроватей, потом обломки стола, груда битого кирпича, стекло и обрывки одежды…
Они промчались по центральной дороге от развалин КПП в самый конец и остановились у почти сохранившейся казармы.
— Приехали. — Забелин вытащил из замка зажигания ключи и толкнул дверцу.
Матвей вышел из машины и огляделся. Приземистое, похожее на барак здание из силикатного кирпича уныло смотрело на него чернеющими провалами окон.
— Здесь у нас спортивный зал и класс, — проследив за взглядом Матвея, пояснил Забелин. — А там, — он показал рукой на покрытый кустарником холм с торчащими из него трубами вентиляции, — гараж.
— Техника, значит, здесь? — Матвей посмотрел на Забелина.
— Многие приезжают на своих машинах, поэтому очистили ангар.
— А где люди живут? — Матвей огляделся.
— За ангаром еще одна казарма. Там в одном из помещений окна сеткой от комаров заделали, вот тебе и место отдыха.
— Спартанский образ жизни, — усмехнулся Матвей.
— А как ты хотел? — улыбнулся Забелин. — Нам приходится жить в разных условиях. Иногда сутками торчать на площадях…
— Например.
— Болотную помнишь?
— По-моему, те события никакой связи с защитой окружающей среды не имели, — сделал вид, будто удивился Матвей.
— И не надо, — хмыкнул Забелин. — Нам на самом деле все равно, за что народ баламутить. Диапазон большой, а методы универсальные. Хоть за честные выборы, хоть за экологию, хоть за однополые браки… Лишь бы платили.
Они дошли до входа. Забелин забежал вперед и на правах хозяина открыл двери.
Из-за стоящего справа от дверей стола поднялся щуплый белобрысый паренек и с детским задором представился:
— Дежурный по лагерю Щеглов!
— Все нормально? — спросил его Забелин.
— Так точно! — по-военному четко ответил Щеглов и скользнул взглядом по экрану монитора.
— Что там? — насторожился Забелин, от внимания которого не ускользнула досада в глазах подчиненного.
Он прошел за спину дежурного и посмотрел в монитор:
— Не понял, это кто?
— Цыбин, — промямлил дежурный.
— Вижу, что Цыбин, — злился Забелин.
Матвей нерешительно подошел и встал рядом.
Экран монитора был поделен по числу камер на четыре части. Одна смотрела на центральную дорогу. Вторая захватывала часть казармы и въезд в гараж. Третья была направлена вдоль остатков забора. Четвертая оказалась установлена в спальном помещении. Железные кровати были аккуратно заправлены солдатскими одеялами, подушки как в армии выровнены. Рядом с каждым спальным местом были установлены тумбочка и табурет. Именно изображение спального помещения, а точнее, лежащий на кровати бугай стал причиной возмущения Забелина. С минуту он наблюдал за нарушителем внутреннего распорядка. Заложив левую руку за голову, правой тот прижимал к уху трубку сотового телефона и с кем-то увлеченно беседовал. При этом его ноги, обутые в армейские ботинки, покоились на спинке кровати.
Забелин посмотрел на Щеглова:
— Где группа?
— В спортзале, — виновато захлопал глазами дежурный.
— Почему это тело не на занятиях?
— Он Максу сказал, будто зуб болит…
— И что дальше? — продолжал допытываться Забелин.
Вместо ответа Щеглов вновь уставился в монитор и пожал плечами.
— Хорошо, он его освободил от занятий, — кивнул Забелин. — Разрешил болеть. А почему этот клоун на твоих глазах нарушает режим секретности?
— Как? — выпучился Щеглов.
— Откуда у него телефон?
Щеглов пожал плечами.
— Мало того, что у него «труба» на руках, так он еще и не боится ее демонстрировать дежурному! — накручивал себя Забелин.
— Виноват, — вытянулся в струнку Щеглов.
Матвея коробило от этой клоунады, но он не подавал виду.
— Представляю, что здесь ночью творится, — продолжал негодовать Забелин.
— Давай я его проучу? — неожиданно пришедшая в голову мысль была не спонтанной. Матвею уже изрядно надоело присутствие Забелина.