Этим и занимались.
В ночь на 6 августа
В 22 часа из уст в уста (проводной связи нет, о радиосвязи и говорить нечего) передается приказ: ночью всеми наличными силами возобновить прорыв в направлении Первомайска.
Сосредоточение — юго-восточная опушка брамы. Сигнал атаки будет дан в час ночи. Артиллерийской подготовки не ждать — снарядов нет.
В прорыв пойдет автоколонна. Главные люди сейчас — шоферы, главная задача — горючее. Сцеживают бензин из баков подбитых грузовиков.
Выстраивается колонна: во главу поставлены артиллерийские тягачи, тракторы. За ними — автомашины с пехотой и ранеными, затем пешие стрелки, два уцелевших танка, несколько броневиков, какие сегодня кажутся нам похожими на детский рисунок.
Прорыв начинается не в час, как было назначено, но лишь в два тридцать.
Тогда ночь прорыва казалась мне актом отчаяния.
Ныне, располагая сведениями, позволяющими составить всю картину, вижу, что это была спланированная операция. Тогда я не мог представить себе, что под минометным обстрелом, на грани гибели, штабисты планируют спасение как операцию. Так что не просто построили остатки войск в колонну, ринулись, что называется, очертя голову.
Оказывается, были, правда наспех, а все же сколочены отряды заслона; для каждого бойца таких отрядов (их было по крайней мере три) была ясна задача — обеспечить прорыв основных сил, было понятно положение — на собственное спасение надежда минимальна.
Тыл колонны прикрывал отряд, оседлавший дорогу, идущую от хутора Шевченко.
Стояли насмерть.
Защитник Перемышля, участник боев в браме и узник Дахау Иван Жмайло (ныне он живет в Ростове-на-Дону) помнит отчаянный арьергардный бой. Задача была простая: прикрыть колонну.
А своя жизнь, свое спасение?
Задача одна — прикрыть колонну.
Рев тракторов, лязг гусениц ошеломляет противника, он бросается вспять. Это моторизованная психическая атака второй четверти XX века. Едва высветлило, противник опомнился, понял — никакого танкового соединения перед ним нет. (Все же потом в хвастливых сводках он будет кричать о сотнях танков!)
Кинжальный огонь вражеской артиллерии. На рассвете — налет бомбардировщиков. Машины горят, но колонна движется. Она растянулась уже километров на десять.
Может быть, прорвались?
Но впереди, справа, слева — засады...
Подбит танк генерала Ивана Николаевича Музыченко. Генерал ранен.
Вот каким запомнилось то утро рядовому взвода разведки 88-го полка Федору Тюрину. Он пишет из города Шахты, где проживает, выйдя на пенсию:
«Лавина наша еще стихийно катилась по степи. Возле леска (эх, карту бы мне!) нас остановил полковой комиссар. Рукав засучен, рука толсто перебинтована. Он тянул к себе всех, как магнитом. Так как мы все тут перемешались (из своего полка мы, разведчики, никого уже не встретили), то каждый считал, что полковой комиссар и есть комиссар именно его дивизии. Я тоже считал, что это наш, которого ни разу в глаза не видел.
Мне казалось тогда, что нас вокруг комиссара тысячи три-четыре пеших и 500—600 верхом на лошадях. Лично я, да и не только я, узнали здесь, что мы еще к своим не вышли, а вышли в тыл, и к очередному бою комиссар в короткий час сколотил боевые группы. Бой в полдень был пострашней ночного».
6 августа
При полном отсутствии связи командования группы с подчиненными войсками, притом, что врагу удалось разбить окружение на несколько колец, все равно важнейшие сведения каким-то неведомым и невероятным образом становятся достоянием всех. Распространяются слухи, но, увы, они не ложны.
Сражающиеся отряды — на многих участках уже сборные, они включили в себя бойцов и командиров из разных частей и родов войск. (Все стали пехотой, у всех оружие — только штык, а если еще сохранилась — то и граната.)
Хотя отряды и группы создаются мгновенно, в этом раскаленном котле они мгновенно спаиваются в боевом единстве.
Связь разрушена, но «солдатский телеграф» работает.
Становится известно, что командармы Понеделин и Музыченко попали в засаду, схвачены врагом, пленены.
Передают подробности: Музыченко был блокирован в танке, Понеделина свалили наземь в рукопашной... А командиры корпусов? Снегов был захвачен тяжело раненным, на носилках, Кириллов был оглушен...
Но все же! Невероятно, немыслимо!
Штаба группы более не существует.
Признаться, все ошеломлены этой вестью.