Пес снова хихикнул и мелко зевнул.
– Да, точно. Вот и в анекдотах лоси такие, точно. Да какому человеку надо с тобой общаться, чудо? Человеку надо добреньким себя почувствовать, сильным, снисходительным. Человек, когда в дом берет собаку, он же себе игрушку берет или дополнительный замок на дверь. Кому надо болтать с игрушкой или с замком? Ты, между прочим, знаешь, что простые люди чаще всего себе маленьких берут? Совсем несмышленышей, которые себя не сознают, оборачиваться не умеют… знаешь?
– Как же человек научит звереныша перекидываться? – Локкер был глубоко поражен услышанным, так глубоко, что спина холодела. – Люди же по-другому чувствуют…
– Вот же чащоба! – нервно хохотнул пес. – Так ведь они и не учат! Кто так попал – тот пропал. Раб. Ему над Зверем не подняться, бздец. На всю жизнь дурачок. Калека… Хотя, чтоб ты знал, те, кто не оборачивается, живут меньше. Лет десять живут, максимум пятнадцать. Младшая Ипостась, если она без Старшей, изнашивается бы-ыстро…
Пес говорил много и скоро, будто хотел высказаться за долгое вынужденное молчание. Его суетливые нервные движения сказали Локкеру даже больше, чем слова: он чувствовал себя неприкаянным без Стаи и Хозяина, этот пес, он не мог даже поболтать лишний раз. Локкер торопился, но не мог перебить этого зверя из-за обыкновенной, уже установившейся, живой связи.
– Но ты очень умен, – сказал он даже. – Значит, ты не жил в доме у людей?
– Да нет, жил, – очень подвижные рыжеватые бровки пса печально приподнялись, обрисовав морщинки на лбу. – Только я жил уже большой. Уже самостоятельный был такой щенок. Маманя ж моя в подвале ощенилась, несчастная была сука, не повезло ей в жизни. Не Стая, а так, недоразумение… но я все-таки получил какое-никакое воспитание… настоящее, а не от людей.
– А где твоя Стая?
– А Зеленый знает… Давно дело было. Маманю мою застрелили, облава была на бездомных собак. Нас трое было – так где брат с сестрой, я понятия не имею. Их увезли куда-то, а скоро я их и слышать перестал в голове… может, убили, может, сами померли, может, где-то очень далеко – не знаю я. А меня, вот, подобрали. Я симпатичный был щенок, говорят…
– Ты сбежал?
– Да ладно. Какая собака сбежит? А Кодекс? Ты что?.. выгнали меня.
– За что?!
Пес встряхнулся.
– Хватит уже. Что это мы все обо мне да обо мне… Ты ж ко мне зачем-то подошел, так говори давай, зачем. Что тебе, лесному, надо тут?
Локкер помедлил, припоминая точно, и медленно, четко сказал:
– Я ищу Северное управление Службы Безопасности. Ты не знаешь, как туда пройти?
– Хорошее место, – кивнул пес. – Кормят. Слушай.
Дождь припустил сильнее, и пес встряхнулся… Лось приготовился слушать и запоминать.
Человек
Патрулирование затянулось.
Не просто объезжали свой район – сначала искали следы пропавшего пса, искали, искали, искали… Время от времени Сапфир или Весна начинали волноваться, тогда Феликс останавливал автомобиль, собак выпускали побегать и понюхать. Они бегали и нюхали, но это был их район, здесь Рамон постоянно ходил с патрульными, им пахло везде и нигде. Моросил дождь и еще больше сбивал с толку. Потом Сапфир учуял свежий след мертвяка, все отложили для погони и ликвидации, потом вызвали экспертов и труповозку, ждали, оформляли протокол, связывались с управлением – а думали о том, что товарища своего так и не нашли…
Потом объехали все сомнительные места. Заглянули в непотребную пивнушку на углу, но на этот раз там буянили сравнительно живые. Дали собакам пробежаться вдоль темной аллейки, но там обнаружились только обжимающиеся парочки.
Уже ближе к вечеру позвонили из жандармерии, вызвали на самоубийство – прыжок с высоты. Место происшествия псы обнюхивали долго и тщательно, следы смотрелись сомнительно. С лестничной площадки, рядом с квартирой самоубийцы и вниз, Сапфир отследил старый, двух-трехдневной давности, запах мертвяка; дом взяли на заметку, расписались в акте осмотра, напомнили жандармам, что информация о всех контактах самоубийцы должна быть непременно отправлена в СБ…
Вернулись, когда уже не осталось сил на печальные мысли. Начинало темнеть. Собаки лежали под сиденьями автомобиля, положив морды на лапы – им не хотелось притворяться людьми, они устали. Ликвидаторы тоже устали до тошноты; Феликс нарушал устав, смоля в приоткрытое окно сигарету за сигаретой, Рональд бездумно смотрел на проплывающий мимо автомобиля город, медленно и розово расцветающий фонарями, вспыхивающий неоном. Дождь к вечеру усилился. Яркие огни отражались в мокром асфальте, как в паркете.