Верхняя губа Рамона дернулась, обнажая клыки. Тео щелкнул его по носу:
– Ну что это? Рычишь?
– Хольвин приехал? – спросил пес хмуро, почти злобно.
– Да, на улице, с рысью возится…
– Пойду к Хозяину, – сказал Рамон, мотнул головой и ринулся вниз по лестнице, изменив облик чуть ли не в прыжке. Гарик поскакал за ним.
Жандарм инстинктивно шарахнулся с дороги – он, похоже, побаивался собак. Эдвин пробормотал:
– Вот зараза…
– Рамон, стоять! – крикнул Тео. – Стоять, я сказал! Куда!? Гарик, стоять!
Гарик на миг притормозил, оглянулся, но тут же помчался дальше. Рамон даже ухом не повел. Минуту спустя собак уже было не слышно.
Тео стукнул кулаком по перилам. Рональд засвистел в ультразвуковой свисток, вызывая служебных псов, но отозвалась только Весна – прибежала откуда-то снизу, ухмыляясь во всю пасть, и уселась у ног Рональда, изображая стопроцентную боевую готовность. Тео сердито сказал:
– Проверяйте этаж с Весной. Я спущусь… бес сумеречный… взгляну, что там такое…
Ликвидаторы переглянулись и кивнули. Тео сбежал по лестнице в холл. На душе у него снова было скверно, как вчера вечером, когда взгляд лося вызвал приступ стыда. Дурею на этой работе, думал он. Становлюсь машиной для выслеживания. Там, внизу – семнадцать несчастных зверюг, их собираются убить, а я, похоже, этого почти не осознал. Я принял к сведению только, что подвал зачищен и мертвяков там нет. Хольвин бы так не сделал, вот поэтому Хольвин Рамону Хозяин, а я, хоть мы и работаем вместе уже четвертый год, только проводник. В лучшем случае – товарищ.
Поэтому в критический момент можно меня не слушаться, несмотря на всю тщательно воспитанную дисциплину. Вот Хольвина не слушаться нельзя. Он никогда не забывает, что все вы – живые, что вам может быть больно и страшно, а я забываю…
Ну и дурак…
Холл выглядел пустынно. Сапфир сидел на выложенной на полу в центре холла звезде и морщился. Его роскошную голубовато-серую шкуру кровной ищейки почти сплошь покрывали брызги гнилой сукровицы; он брезговал чиститься – ждал конца операции, когда проводник его помоет, а пока Феликс обтирал его бумажными салфетками и бросал грязные в мраморную урну. Пара жандармов охраняла вход в здание, все остальные разбрелись по этажам. Тео послышались далекие хлопки выстрелов.
Стеклянные двери распахнулись, как только Тео на них взглянул. Хольвин вбежал в холл, сопровождаемый Гариком, и даже не остановился при виде Тео, только махнул рукой.
– Почему не слушаешь псов? – бросил на бегу. – Живые – самое главное, несмотря на ваш устав, Тео. Живые, а не мертвые.
Тео кивнул и побежал за ним. Спорить было не о чем.
Гарик пересек холл наискосок, к запасной лестнице, поминутно оглядываясь, но люди и так поняли, куда нужно идти. Тео уже слышал истерический собачий лай и вой – глухую дверь, ведущую в зверинец, оставили приоткрытой. Жандармы обшаривали подсобные помещения в поисках улик; эксперт-медик и эксперт-парапсихик из Службы Безопасности возились с трупами охранника и белокурой женщины в джинсовом костюме. Медик обернулся, когда Тео подошел.
– Это те, кого рысь задрала. Мужик – из гаража, а тетку, вроде, в зверинце нашли. Оба живые были – характерных изменений в мышечных тканях не наблюдается… В лаборатории, конечно, кровь посмотрим, но…
Парапсихик ничего не сказал; штатные шаманы от хронической неуверенности в себе и в своих магических способностях вообще предпочитали не излагать своего мнения, а быть у медиков на подхвате. Хольвин вполголоса выбранился и вошел в зверинец. Гарик прижался к ногам Тео, заложив уши и поджав хвост – его шокировало увиденное.
Кроме пары жандармов в зверинце обнаружились бойцы из спецкоманды. Разложили на столе оборудование, распаковывали коробки с капсулами, обоймы: собирались расстрелять псов инъекциями яда, берегли патроны. Между делом курили и перебрасывались шуточками, имели вид людей, которым особенно некуда торопиться, поэтому работу можно сделать тщательно и без суеты. Жандармы наблюдали с отвращением и тоской, но не вмешивались. Запертые в клетках собаки, похоже, прекрасно понимали, что им готовится – некоторые с безнадежной яростью бросались на решетку, другие забились в углы и скулили… Тео замутило.
Вот-вот, подумал он. Смотри, смотри, как тут сейчас устроят бойню. Интересно, ты сам-то человек или кто? Приступ гадливости был так силен, что Тео стоило большого труда не врезать по физиономии ближайшему спецу – молодому полному парню с розовой физиономией раскормленного младенчика. В сторону вошедшего посредника живодеры даже не обернулись.
А Хольвин подошел не спеша и ударил ногой по открытому чемодану с ампулами, отшвырнув в сторону стул, на котором лежала коробка резиновых перчаток. Спецы от неожиданности резко дернулись и оглянулись. Ампулы с дребезгом полетели по полу.
– Ты что, обалдел?! – отшатнувшись, скорее пораженно и испуганно, чем злобно, спросил боец. – Я чуть иглу под ноготь не загнал…
– Мне очень жаль, – сказал Хольвин с вежливой иронией, предъявляя удостоверение. – Я просто подумал, что яд уже списан, и решил помочь вам его уничтожить, чтобы не было проблем с отчетностью. Надеюсь, вы понимаете, что никто не вправе убивать животных, если на месте происшествия посредник?
– Да что вы, господин посредник, – пробормотал второй спец, углядевший Бабочку Лиги, а оттого резко изменивший тон. – Жандармерия все зафиксировала и описала. Шестнадцать собак, один волк. Допинг применяли, конечно, звери невменяемые. Что ж делать-то еще? Трупы мы предоставим для вскрытия, так что все будет налицо.
– Трупы, значит, – Хольвин презрительно усмехнулся. – Трупы – это по вашей части, я понимаю. Только зачем вам тут нужен зоопсихолог? Понаблюдать за отстрелом? Или все-таки займется своими профессиональными обязанностями и попытается пообщаться с животными? Я бы хотел сказать пару слов этому человеку.
– Зоопсихолог ушла, а что? – подал голос первый, тот, что чуть не укололся иглой с цианидом. – Все животные под стимуляторами, почти все ранены… она сказала, что на контакт не выходят. Чего даром мучить-то?
– Дивно, – улыбка Хольвина стала просто лучезарной. – Так она у вас барышня? Просто восхитительно. Думаю, она могла бы дать хороший совет вашему лечащему врачу, когда кто-нибудь из ваших людей придет на прием с похмелья и с симптомами "асфальтовой болезни". Ведь, по ее мнению, лучший способ лечения – инъекция яда, чтобы бедолага не мучался. Добрейшая барышня.
– Передергиваете, господин посредник…
– Довольно глупостей на сегодня, – отрезал Хольвин, внезапно становясь серьезным и жестким. – Запрещаю применять любое воздействие к животным, от имени Лиги. Позовите вашего психолога, а я пока поговорю с этими псами…
– Вот, – пробормотал едва не уколовшийся чуть слышно. – Вот, смотри, вся Лига в одном слове. С псами он поговорит…
– Значит так, – совершенно помимо воли встрял Тео, – разговоры отставить! Хольвин, я в вашу контору звякну?
И раньше, чем Хольвин кивнул, вдруг с удивлением сообразил, что вокруг стало гораздо тише. Псы, которые только что казались совершенно невменяемыми, примолкли и прислушивались; яростного лая больше не было слышно, кое-кто только скулил и повизгивал.
Пожилой жандарм усмехнулся и покачал головой:
– Смотри-ка, поняли, что ли?
Хольвин пошел к клеткам, и собаки дружно восприняли это как сигнал перекинуться – все, кто мог это сделать. Прижимались лицами к решетке, тянулись к Хозяину руками… Тео горько подумал, что люди не заслуживают собачьего доверия в такой степени – ведь что только не пережили эти искалеченные бедолаги именно от людей…
Древняя собачья вера в Хозяина, однако…
А Хольвин уже отпер ближайший вольер и трепал по плечу громадного кудлатого пса сторожевой породы – Рамон в человеческом облике выглядел бы рядом с ним как танцор рядом с грузчиком – а пес прижимался к нему и бормотал: