Профессор спросил у родителей:
— А каким ножом он ее ударил? Что был за нож?
— Обыкновенный, — отвечал отец, — для забоя свиней.
— Свиней? — переспросил Борис Александрович. — Вот теперь все понятно.
Он назначил день операции и достал приютившегося в голове девочки свиного цепня. Маленькая личинка гельминта, финна или цистерка, скользнула с лезвия в спинномозговую жидкость, поднялась по течению, и начал расти ленточный червь, чьи особи достигают полутора-двухметровой длины, змий обретался в мозгу маленькой Евы; присутствующие ощутили легкую дрожь не медицинского даже характера, а мифологического, языческие притчи, древнегреческие чувства посетили всех.
Мзия поправилась, ее увезли в Грузию, она выросла, вышла замуж, родила детей, доктору привозили с юга подарки: хачапури, чурчхелу, ткемали, дивное вино «Чхавери» и т. д. и т. п.
Не знаю, были ли у нее дочери, передалось ли кому-то из них волшебство женственности. Впрочем, сей дар судьбы вполне мог возродиться в одной из внучек, неважно какой: черноокой или с глазами цвета голубиного крыла, рослой или маленькой, темноволосой ли, русой; поворот головы, медленный взгляд через плечо, — и ты, герой, пропал.
Пейзаж с Фудзиямой
Детство Павла Абрамичева прошло на станции Улуханлу Занзибарского района под Ереваном, в Араратской долине.
Отец подарил мальчику краски. На коробочке была нарисована кисточка, но самой кисточки в коробке не было, по рисунку Паше показалось, что это ручка. Он макал ручку в краски, пытался рисовать. Однажды в Ереване, где учился он в школе, увидел он двух аккуратных мальчиков в матросках, писавших этюды кисточкой, цвета ложились на бумагу, что совершенно очаровало его.
Обретя долгожданную кисточку, решил и он писать с натуры, стащил у матери крышку от бочки, прибил к ней три ножки, вышел мольберт, и отправился юный художник в долину на пленэр.
Араратскую долину, орошаемую Араксом, Севжуром, Касахом, Разданом, испещряли речушки и ручейки, не замерзающие весной, — зима в армянском детстве длилась один день. Из долины виден был находящийся в Турции Арарат, возвышавшийся на этюдах мальчика подобно армянской Фудзияме. На горе Арарат растет крупный виноград. Крупный? Кто проверял? Не было ли это местной версией басни «Лиса и виноград»?
Склоны библейской горы, к которой пристал Ноев ковчег (обретенная Ноем земля и была Араратской долиной), потухшего вулкана, там, вдали, были пустынны и усеяны обломками кайнозойского базальта. А на наскальных рисунках Гегамского хребта встречались изображения древнего существа, похожего на робота с экраном на груди. Детские этюды Абрамичева изображали мир первых дней Творения: парящая в небе гора, поля диких маков, инопланетный воздух.
Отец Паши, прежде бывший начальником железнодорожной станции, стал студентом исторического отделения ереванского вуза, и когда начались в селении Кармир-Блур раскопки под руководством Пиотровского и Дьяконова, проходил практику на раскопках. Предметы из Кармир-Блура, Красного Холма, из урартской крепости Тейшебаини, Павлу Абрамичеву встретились потом в Эрмитаже: бронзовые щиты и шлемы, глиняные горшки (в одном из них нашли скелет кошки), урартские колокольчики, карасы для вина, рельеф с воинами на колеснице. На раскопках Пиотровский познакомился с Рипсимэ Джанполадян, ставшей его женой.
Из Араратской долины виден был монастырь Хор Виран, где некогда стояла столица древней Армении, а в ней высилась самая неприступная тюрьма страны, куда сажали главных врагов народа в каменные мешки с ядовитыми змеями и скорпионами. В этих местах на раскопках дохристианского храма Анаит нашли редкой красоты голову и руки богини: два локона на лбу, каменные кудри, серьги в каменных ушах.
Мальчик возвращался домой с самодельным мольбертом, на его акварелях парила снежная вершина Ноевой Фудзи, вилась субтропическая зелень, темнели лиловые тени, Персия и Турция были неподалеку, от станции Улуханлу шли поезда в таможенную Джульфу, Тавриз и Ереван.
Лист бумаги
До ереванской школы Паше Абрамичеву надо было проехать пятнадцать километров. Ездили без билета, деньги экономили, отец стал студентом, сын лишился права на проездной. На поезд вскакивали на повороте железнодорожной ветки. Мать будила мальчика рано, в шесть утра, их было несколько ребят, приезжавших в школу ни свет ни заря, в пустом классе они дрались, мерились силами, заодно грелись, потом засыпали на партах.