Он кивнул, но с некоторым сомнением, словно не очень-то знал, что такое радио. Позднее я выяснил, что в принципе так оно и было: Коффи узнавал то, с чем сталкивался раньше, но в промежутках забывал, что это такое. Он мог назвать персонажей передачи «Наше веселое воскресенье», но даже о предыдущем выпуске у него сохранялись самые смутные воспоминания.
— Будешь вести себя как полагается, тебя будут все время кормить и ты никогда не увидишь одиночную камеру в конце коридора. Не наденут на тебя и брезентовую смирительную рубашку с пуговицами на спине. Два часа в день, с четырех до шести, ты будешь гулять во дворе. Исключение составляют субботы, в этот день заключенные других блоков играют в футбол. Свидания тебе разрешены по воскресеньям, если кто-то захочет тебя повидать. Есть такие?
Коффи покачал головой.
— Нет, босс.
— А твой адвокат?
— Кажется, я его больше не увижу. Адвоката назначил мне суд. Не верю, что он сумеет найти сюда дорогу.
Я пристально всмотрелся в его лицо, стараясь понять, шутит он или нет. Вроде бы не шутил. Другого я, собственно, и не ожидал. Кассационные жалобы не для таких, как Коффи. Они предстают перед судом, а потом мир забывает о них до того момента, как в газете появляется короткое сообщение о казни некоего гражданина на электрическом стуле. Легче, конечно, держать в узде человека, который с нетерпением ожидает воскресенья, когда к нему могут прийти жена, дети, друзья. Если есть необходимость держать его в узде. В случае с Коффи таковая отсутствовала, и это не могло не радовать. Очень уж здоровенный достался нам осужденный.
Я попытался усесться поудобнее, понял, что кое-каким частям моего тела станет лучше, если я встану. И встал. Коффи подался назад, освобождая мне место.
— Относиться к тебе тут могут как хорошо, так и плохо. Все зависит только от тебя, здоровяк. Должен сказать, что и ты можешь сильно облегчить нам жизнь, тем более что конец все равно один и тот же. Что ты заслужил, то и получишь. Есть вопросы?
— Вы не гасите свет после отбоя? — без запинки спросил Коффи, словно только этого и ждал.
Я вытаращился на него. От новичков блока Е мне доводилось слышать самые странные вопросы (однажды меня спросили размер груди моей жены), но такого мне еще не задавали ни разу.
Коффи застенчиво улыбнулся, словно хотел сказать: понимаю, что вы принимаете меня за придурка, но не могу не спросить.
— Дело в том, что я иногда боюсь темноты. Особенно если оказываюсь в незнакомом месте.
Я посмотрел на него (бояться при его-то габаритах), чувствуя, что слова Коффи не оставляют меня равнодушным, и мысленно облегченно вздохнул: если видишь в осужденных что-то человеческое, значит, они не предстанут перед тобой в своей темной ипостаси, не дадут вырваться демонам, что прячутся у них в душе.
— По ночам тут довольно светло, — ответил я. — Половина ламп на Миле горит с девяти вечера до пяти утра. — Тут я понял, что он понятия не имеет, о чем я вещаю. Ему все одно, что Зеленая миля, что Миссисипи. — В коридоре, — уточнил я.
Коффи удовлетворенно кивнул. Возможно, он не знал и что такое коридор, но мог видеть двухсотваттные лампы, забранные решетчатыми колпаками.
А потом я сделал то, чего раньше никогда не бывало: протянул Коффи руку. Даже сейчас не могу объяснить, почему я так поступил. Может, из-за его вопроса о лампах. Тервиллигера, к вашему сведению, аж перекосило. А Коффи аккуратно пожал мою руку, она просто исчезла в его лапище, и на том наша первая беседа окончилась. В мою ловушку угодил еще один мотылек.
Я вышел из камеры. Гарри задвинул дверь и запер ее на оба замка. Коффи постоял мгновение-другое, словно не зная, что делать дальше, и сел на койку, зажав руки между колен и наклонив голову, как человек, который о чем-то скорбит или молится. А потом своим громовым голосом произнес две фразы. Услышал я их совершенно отчетливо и, хотя тогда я еще знал не слишком много о его проступке (в этом в принципе нет необходимости, если тебе надлежит только кормить человека да приглядывать за ним до того момента, когда ему придется расплачиваться за содеянное), по моей спине пробежал холодок.
— Я ничего не смог с этим поделать, босс. Пытался загнать это обратно, но было уже слишком поздно.
Глава 3
— С Перси ты наживешь себе неприятности, — заметил Гарри, когда мы шли по коридору к моему кабинету. Дин Стэнтон, мой второй заместитель (до появления Перси в такой градации необходимости не было), сидел за столом, приводя документацию в соответствие с текущим моментом, до чего у меня никогда не доходили руки. Он коротко взглянул на нас, поправил очки и вернулся к прерванному занятию.