Приступы не прекращались. На третий день Гюльсум сказала Джаваду, чтобы позвал хорошего врача.
Джавад никогда не имел дел с врачами. Какой хороший, какой плохой? Положившись на удачу, он пригласил к Гарибу первого же врача, который вышел ему навстречу. Врач был молодой, лет двадцати пяти, но, похоже, знающий, потому что, увидев лекарства, принесенные Гюльсум, улыбнулся и покачал головой. «Выбросьте. Это от дизентерии лекарства, от поноса». Кривыми быстрыми буквами врач стал писать рецепт. Джавад стоял возле него, но, сколько ни старался, не смог разобрать ни одного слова, а потому окончательно убедился, что перед ним настоящий специалист. «Будете давать больному по столовой ложке три раза в день. И вот эти таблетки, — врач протянул второй рецепт. — Болезнь желудочная, а потому необходима строгая диета. Ничего жирного, мясо вареное, протертое. Вообще все в протертом виде. И без соли».
«Протертое… Без соли… Какая же это еда?» Джавад позвал жену, и врач подробно объяснил женщине, какая должна быть диета.
Кендиль кивала, стараясь понять и запомнить, но поняла только одно: от такой еды не то что больной — здоровый ноги протянет.
Джавад проводил доктора до ворот и сунул в кармам его кримпленовых брюк заранее приготовленную десятку. Молодой врач покраснел, как девушка, и смущенно забормотал, что это лишнее, потому что его долг…
Прошла неделя, прошло десять дней. Гарибу становилось все хуже. Приступы не прекращались. Протертая, безвкусная пища, которую со слезами на глазах подавала ему сестра, вызывала у него отвращение. Гариб ничего не ел, с трудом поднимался по нужде.
Молодой врач, похоже, был человек понимающий, но Джаваду почему-то не верилось, что это у Гариба желудок. Уж больно похожи его приступы на те, что случались с его отцом Новрузом, пять лет назад умершим от болезни сердца. Джавад старательно отгонял от себя эту мысль, но она не отставала: все так — и боль, и эта смертельная бледность, и пот ручьями… Каждый день Джавад приводил нового врача. Каждый ставил диагноз, каждый прописывал лекарства. Диагнозы были разные. Один — типун ему на язык! — брякнул, рак, мол, у парня. Но про сердце никто, слава богу, не заикался.
Приступы стали реже, но за месяц лечения Гариб вконец истаял под своим цветастым одеялом, настолько обессилев, что у него уже не было сил протянуть руку и коснуться руки Гюльсум.
Кендиль велела мужу везти Гариба в Баку. Джавад сразу же согласился. «В Баку так в Баку. Слава богу, я пока жив. А для Гариба последней копейки не пожалею».
И тут кто-то сказал Джаваду, что в районе есть еще один врач, доктор Фарач. Он хоть институтов и не кончал, техникум медицинский кончил в молодости, но дело знает получше тех, кто с дипломами. Фарач всякую болезнь понимает: и зуб вырвет, и перелом вправит, и при родах поможет. Случится, он и скотину, и птицу вылечит. Трудолюбивый человек: и косит сам, и траву скирдует, и овечек держит. А годы его немалые. Четыре сына у доктора Фарача, и все с высшим образованием.
Джавад подумал-подумал: «А, терять нечего!» — и привел доктора Фарача к Гарибу.
Этот доктор прежде всего стал расспрашивать Малейку: болел ли сын малярией? Была ли у него корь? Перенес ли скарлатину? Коклюш? Спросил, что больной ест. Узнав, что назначена строгая диета, но есть ее Гариб отказывается, понимающе покивал головой.
Окончив расспросы, доктор Фарач выпил три армудика чаю. Потом большой мозолистой рукой пощупал у Гариба живот, постукал по торчащим, как обруч, ребрам, покачал головой: «Ну, Гарибджан, да отсохнет у меня язык, ты, можно сказать, наполовину уже там. Как свечка таешь. А если человек, как свечка, таять стал, значит, все: отходную читать пора. Ты чего есть-то перестал? Не хочется? Конечно, не хочется: не сладкое, не соленое… А есть надо. А то помрешь. Тебе сколько лет? Двадцать два? Ребенок еще. Ну вот что, Гарибджан, хватит тебе в постели валяться! Вставай и начинай есть. Не встанешь с постели, не примешься за еду, внуками моими клянусь, не выживешь. Ни уколы тебе не помогут, ни лекарства, ни сам господь бог. Организм твой оголодал, истощился, клетки друг дружку поедают. Тебе нужна полноценная, хорошая пища. Зелень. Лук, кинза, укроп, румеск, щавель, — становись на четвереньки да щипли траву, как овца, — это твое лечение. И воздух. Больше гуляй. Если будешь делать, как говорю, и не поправишься через неделю, приди и плюнь мне в лицо».