На станции Даша предложила выйти, прогуляться. Я нерешительно стоял в тамбуре.
— Выходи, разомнись. — Одобрительно кивала проводница. — Не скажем матери. Только не далеко.
Я спрыгнул с лестницы. Мы гуляли по перрону, пока нам не крикнули:
— Заходите, а то останетесь.
Поздно вечером Даша пошла спать к себе в купе. Я тоже лег, думая о Даше. Так весело я еще никогда не проводил время. Если бы мне было восемнадцать, я бы женился на ней. Потом я подумал о старом кроте, с которым она жила в Москве. И хоть бы она не вернулась к нему, потому что ничего хорошего ее с ним не ждет. А вообще, я ничего не понимаю, я еще подросток, и кто их знает, этих взрослых. Мои мысли запутались. Я заснул сладко и беззаботно.
Мы приехали в Томск ранним хмурым утром.
Ночью шел дождь. Асфальт на перроне тускло блестел от луж.
Я не видел Дашу. Она не выходила из купе. Но как только поезд остановился, она появилась в коридоре с рюкзаком и небольшим чемоданом. Мне она едва кивнула и быстро выскочила на платформу.
И все! Понимаете: все! Только кивнула, ни обнимашек на прощание, ни "давай переписываться". Просто кивнула, будто между нами ничего не было. Я даже не успел помочь ей вынести чемодан.
И вот я в чужом городе, на чужом перроне. Только что оглушенный женским коварством.
Ко мне подбежал веселый, улыбающийся человек средних лет.
— Артем! Ты Артем? — И обнял меня.
Это и был мой дядька, дядя Володя из деревни. Двоюродный брат моей мамы.
— Дождь прошел, прохладно. Ты куртку накинь. Это хорошо, что не снег. У нас все возможно, Сибирь — матушка.
У дяди Володи открытое, добродушное лицо с морщинками вокруг глаз.
Мы подошли к старенькой красной машине. "Лада", и она еще была на ходу.
— Вот тебе пирожки, тетка твоя испекла. А в термосе смородиновый чай. Сможешь налить- то? Ага, ешь давай. Пока до дому доедем.
— А сколько ехать?
— Час примерно. Ты ешь и в окошко гляди. Красоты наши обозревай. Никогда в Сибири не был?
— Нет
— Ну вот и смотри.
Мы проехали мост и реку Томь, река была слюдяная от непогоды.
Новая поездка отвлекла меня от мыслей о Даше.
Через полчаса, глядя в окно, я спросил:
— Это тайга?
— Нет, это еще лес. Тайга дальше будет. Я скажу.
Я боялся пропустить, когда начнется настоящая тайга.
И вот, после болот с голыми стволами деревьев, после молодых березок и осинок,
вдруг пошел совершенно густой, какой-то сказочный лес.
— Тайга, Артем. Вот она, кормилица.
Могучие ели стояли плотной стеной. Наверное, в глубине темно, как ночью и водятся тролли.
Мы ехали по проселочной дороге, размытой дождями. Стеной стоял дикий лес. Казалось, тайга на минуточку расступилась, чтобы нам проехать и вот-вот сомкнется, спрятав нас в своей глубине, если не успеем.
— Почти приехали. Вон наш дом с красной крышей. В этом году перекрыл, а то протекать начала. Старый дом, дедовский, но крепкий, по уму сделан. Крышу починил и в красный цвет покрасил, теперь издалека видать. А мне нравится.
Мне тоже.
Машина постоянно застревала в ухабах и лужах, мы ехали медленно.
Вот и первый дом с темным деревянным забором, заросшим седыми одуванчиками и лопухами в человеческий рост.
Из- за забора выглянул мужчина в кепке и сигаретой во рту.
Он приподнял кепку, здороваясь с нами.
Потом появилась голова медведя. Медведь махал нам лапой с огромными длинными когтями.
— Да вот, так и живем, с медведями. Не бойся. Дрессированный, хозяина слушает.
Познакомишься еще.
Так начинались мои Хроники Нарнии. Мое лето в деревне Тропинки, где я разговаривал с птицами, пил воду из хрустального ручья, спал с медведем, бежал от призраков и бродил по заколдованному замку, в котором состарилась прекрасная принцесса, так и не дождавшись своего принца.
У большого бревенчатого дома нас уже встречали.
Я вышел из машины. Густой влажный воздух окутал меня. Нигде и никогда я не дышал таким тягучим воздухом.
В платье с цветочками стояла тетя Оля и улыбалась мне. У нее тоже были морщинки вокруг глаз, как у дяди Володи.
Из дома на крыльцо вышел кот и стал тереться о дверь:
— Ну проходи, проходи, ггость долгожданный.
Еще и кот говорящий.
Тетя Оля подталкивала меня к крыльцу, по обе стороны которого разрослись розовые мальвы.
— Это Сережин кот, сына нашего, брата твоего. Кот — Икот зовут. Он его маленьким от собак отбил, чуть не разорвали котенка. Сережа буквально телом закрыл. Такой отчаянный, прям страсть. Спас, отмыл, накормил бедного. Вон какой вырос. Теперь, сам кого хочешь погонит до финской границы. Правда, когда говорит, заикается иногда.