Свадьбу сыграли, жили-поживали, курочек едали, да мне не давали.
31 ДЕКАБРЯ
Вечер седьмой
Хуан-солдат, Иисус Христос и апостол Петр
Идут как-то Иисус Христос и апостол Петр по белу свету, а навстречу им Хуан-солдат. Отслужил он положенный срок и присел на обочине отдохнуть. Христос и говорит святому Петру: пойди, мол, попроси у Хуана табачку. А надобно сказать, у солдата всего две понюшки и оставалось. Подошел апостол Петр к Хуану и попросил у него табачку — тот понюшку и отдал. Потом, по слову Христову, попросил святой Петр у Хуана два реала. У того и было-то всего четыре, но и тут не поскупился солдат — отдал половину апостолу. После попросил святой Петр у Хуана хлеба — солдат и отдай ему пол-краюхи.
Тогда Христос с Петром взяли Хуана с собой, и побрели они по белу свету втроем. Шли они, шли да и проголодались. Видят, пастух стадо гонит. Купили у него барашка. Христос и говорит:
— Кто его заколет?
— Я, — откликнулся Хуан-солдат, — я заколю!
— А кто его нам зажарит?
— Я и зажарю, — молвит Хуан-солдат.
Сказано — сделано. Заколол Хуан барашка, зажарил его, да только вместо того чтоб на стол подать, взял да и съел его целиком за один присест. Собрались все к трапезе, Христос и говорит:
— Где жаркое-то?
— Да, — оживился апостол Петр, — куда оно подевалось?
— Черти унесли, — отвечает Хуан-солдат.
Ладно, — черти так черти.
Идут дальше. Пришли в деревню, слышат — колокола по покойнику звонят.
— Кто умер? — спрашивают.
— Графская дочка умерла, — отвечают им, — скоро хоронить будут.
Христос и молвит одному крестьянину:
— Отведи-ка нас в дом умершей.
Проводили их к дому, Христос и говорит родителям:
— Хотите, воскрешу вашу дочь?
Те обрадовались.
Вошел Христос к покойнице и велел подать котел с кипятком. Трижды окунул он мертвую в бурлящую воду — она и воскресла. Счастливые родители дали им четыре тысячи реалов, и пошли они дальше.
— Слушай, чудак, — не выдержал Хуан-солдат, — что ж ты не запросил восемь тысяч?
Разделил тут Христос деньги на четыре части, а Хуан-солдат и спрашивает: кому, дескать, четвертая? Нас-то всего трое!
Христос и говорит:
— А как иначе? Всем поровну, а четвертая часть тому, кто жаркое съел.
— Мне, значит! — обрадовался Хуан.
И смекнул, что проговорился:
— Ладно, — молвит, — так и быть, теперь один пойду.
— Как знаешь, — отвечает Христос, — попомни только, что один раз в жизни тебе уже повезло.
Приходит Хуан в другое селенье. Слышит, опять по покойнику звонят.
— Кто, — спрашивает, — помер?
— Умерла, — отвечают, — дочка королевская, нынче ее хоронят.
Попросил Хуан проводить его во дворец, и говорит королю:
— За восемь тысяч реалов я воскрешу вашу дочь.
Обрадовался король, но пригрозил:
— Если обманешь, велю тебя немедля повесить!
Потребовал Хуан котел с кипятком и пожелал остаться с покойницей наедине. Трижды окунул он ее в кипяток, да понапрасну: принцесса и не думает воскресать. Видят слуги, не выходит Хуан, сидит, пригорюнившись, и не знает, как быть. Схватили его под руки, посадили на осла и повезли на виселицу.
Вдруг, откуда ни возьмись, навстречу Христос с апостолом Петром.
Хуан и кричит:
— Вот они, вот они, мошенники! Это они надоумили меня покойников в кипяток окунать!
Те же спрашивают, за что это Хуана на казнь везут. Христос выслушал ответ и говорит:
— Проводите меня во дворец. Я воскрешу королевскую дочь.
И правда — слово свое сдержал. Увидал король дочку, живую и невредимую, и на радостях отпустил Хуана-солдата с миром.
— Слушай, Хуан, — говорит Христос, — ты не думай, что можешь творить чудеса, как я. Да попомни, тебе уже дважды повезло. Следующий раз будет последним.
Тут апостол Петр толкает Хуана в бок и шепчет:
— Не валяй дурака, чурбан! Проси скорей райского блаженства — другого такого случая не представится!
— Какое, к черту, райское блаженство! — отмахнулся Хуан. — На что оно мне? Подарите-ка мне лучше грушевое дерево. И если кто на мою грушу влезет, чтоб вовек спуститься не мог без моего на то соизволения. Да еще — чудо-дубинку, такую, чтоб отдубасила каждого, стоит мне крикнуть: «Давай, дубинушка!» А еще охота мне полную золота волшебную котомку, чтоб раскрывалась и закрывалась только по моему велению.
На том и порешили. Получил Хуан, что хотел, и стал опять жить-поживать. Годы идут, а Хуан знай себе веселится да тешится: монеты у него не переводятся; а если кто на волшебную котомку и позарится, для того про запас чудо-дубинка да груша заколдованная имеются. Загонит Хуан злодея на дерево, а слезть не дает.
Прошло много лет. Раз один черт и говорит другому:
— Старый стал Хуан-солдат. Пора нам его к рукам прибирать. По справедливости наш он теперь — от райского-то блаженства сам отказался! Кого бы за ним послать?
А другой отвечает:
— Давай пошлем Иуду!
— Так тому и быть, — молвит первый, — пусть за ним Иуда идет.
Приходит Иуда к Хуану, стучит в ворота.
— Кто там? — опрашивает Хуан-солдат.
— Это я, Иуда.
— Зачем пришел?
— За тобой.
Отворил ему Хуан-солдат и говорит:
— Что ж, заходи, коли пришел. Я мигом соберусь. Только знаешь, дорога длинная, надо бы еды прихватить. Полезай-ка ты вон на то дерево да собери все груши, какие приглянутся.
Влез Иуда на грушу, а слезть не может. Тут Хуан-солдат и подмигнул своей дубинке: «Давай, дубинушка!» Та и рада стараться: такого жару задала Иуде, что едва жив остался. Не скоро позволил ему Хуан слезть с заколдованной груши. А чертям пришлось слать к солдату другого гонца. Тот постучался в ворота и говорит:
— Открывай, Хуан, пробил твой час!
А Хуан отвечает:
— Входи, входи! Однако дорога-то долгая, без денег не обойтись. Сунь-ка руку в котомку да выгреби оттуда побольше.
Сунул черт руку в котомку, а вытащить, ясное дело, не может: котомка-то одному солдату повинуется! Кивнул тут солдат дубинке: «Давай, дубинушка!» — та и ну выплясывать. Так отделала нечистого, что одно мокрое место осталось.
И снова стал себе Хуан жить-поживать.
Прошли еще годы, и вот сделался Хуан совсем старым, да и котомка его почти опустела. Настал день — уж и жизнь ему не в радость. Вскинул он котомку на плечи и побрел потихоньку к адским воротам. Постучался и слышит:
— Кто там?
— Это я, Хуан-солдат!
— Хуан-солдат? — отвечают. — Уж больно ты умный, коли думаешь, будто мы тебе откроем! Ведь это ты бедолагу Иуду чуть не до смерти отколотил, да и черта не помиловал. Ступай себе, поищи другого места: у нас тебе жарковато покажется.
Делать нечего, побрел Хуан прочь. Шел он, шел с котомкою за спиной и сам не заметил, как очутился у райских врат. Постучался Хуан и открыл ему апостол Петр:
— Вот, — говорит, — нежданный гость! Какими судьбами? Не ты ли променял некогда райское блаженство на мешок золота?
— Я? — удивился Хуан. — Загляни сам в котомку — увидишь: я к тем деньгам и не притронулся.
Развязал Петр котомку и сунул в нее голову — поглядеть, так ли это. Сунуть-то сунул, а вытащить не может, потому что Хуан не велит. Тут апостол Петр раскричался:
— Отпусти меня! Отпусти, мошенник!
Так вопил, что сам Иисус Христос вышел на крик — узнать, отчего такой шум.
— Ба! — говорит. — Хуан-солдат! Ты что со святым Петром сделал? Или не разумеешь, дурья башка, что с котомкой на голове он не может на страже стоять?! Эдак на небеса пролезет кто ни попадя!
Но Хуан все упрямится. Делать нечего! Пришлось Христу впустить его в рай — и тогда Хуан сжалился и освободил святого Петра.