— Да, здесь, — ответила мать. — Входите.
Занавеска откинулась, и в комнату вошла высокая молодая женщина.
— Меня товарищ Прохоров просил зайти к вам, — продолжала женщина. — Здравствуйте. Вы давно болеете?
— Второй месяц, — сказала мама.
— А вы моряк? — спросила меня женщина. — Я слышала про вас. Приехали навестить маму?
Я что-то пробормотал в ответ.
— Ну, поглядим, что с вами, милая, — сказала женщина матери, приближаясь к кровати.
В эту минуту в сенях что-то грохнуло, и послышалась возня. Женщица, не дойдя до кровати, остановилась и прислушалась.
— Что это? — спросила она насторожившись.
— А это кот, наверное, подрался с собакой, — тихим голосом ответила мать. — Они вечно воюют.
Милая, славная мама! Кто ее надоумил? Она тоже играла с нами одну игру.
— Нет, это не кот, — проговорила, еще раз прислушавшись, женщина. Она повернулась к двери, чтобы узнать, в чем дело.
— Не стоит беспокоиться, — вдруг раздался в дверях решительный голос. — И немедленно руки на стол! Не вздумайте что-нибудь вытаскивать из карманов. Руки на стол, я вам приказываю! Слышите?
Очень медленно женщина положила на стол свои руки с очень красными ногтями. Лицо ее исказилось гримасой, от чего стало совсем некрасивым.
— Игра закончена, — резко сказал старый марочник. Он поднес к самому лицу женщины платок с вышитой зеленой стрелкой. — Ваш?
Женщина отвернулась.
— Кстати, с вами давно хочет познакомиться один человек.
— Петр Сергеич! — закричал я.
Да! На пороге стоял Петр Сергеич, немного запыхавшийся, но, как всегда, веселый.
— Введите-ка на минутку того типа, — сказал он.
Пока старый марочник обшаривал карманы женщины и выкладывал на стол фонарик, револьвер, какие-то порошки в бумажках, незнакомый мне старший лейтенант ввел Прошу. Теперь я понял, что это была за возня в сенях. Ворот его френчика был разорван, — видно, он отчаянно сопротивлялся. Руки связаны за спиной, лицо было жалкое и растерянное.
— Вы пришли за своими трусами? — насмешливо спросил Петр Сергеич. — Не беспокойтесь, они в надежных руках. О вашей знакомой мы тоже позаботимся. Вы можете быть совершенна спокойны и за вашего третьего партнера, — он посмотрел на часы, — с поездом в шесть сорок пять он не уедет, хоть он и загримировался и надел свою телогрейку.
Затем капитан брезгливо взглянул на Прошу и коротко приказал:
— Уведите!
Старший лейтенант вывел Прошу, а старый марочник сказал женщине, помертвевшей от страха:
— Прошу.
Медленно, очень медленно, словно ноги у нее были налиты свинцом, она вышла из комнаты.
— Ну, паря, — сказал Петр Сергеич, — теперь познакомь меня с Марьей Петровной. Надо попросить у нее извинения за беспокойство и…
Как раз в эту минуту появился Петюха с кипящим самоваром.
— …и, — продолжал Петр Сергеич, вынимая из своих необъятных карманов цыбик чаю, кулечек с сахаром, банку с колбасой и два огромных золотистых лимона — величайшую редкость в Решме, — не попить ли нам всем крепкого чаю с лимоном?
Но тут вдруг вбежал Митюха, закричал не своим голосом:
— Ванятка! Маргаритин дом горит!
Мы с Петром Сергеичем выбежали на улицу.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ, в которой заканчивается история «зеленых стрел»
Когда мы с Петром Сергеичем добежали до Маргаритиного дома, пожарных еще не было. Кругом толпился народ, все охали, но к дому подойти не решались. Искры взлетали, ну прямо как ракеты, с оглушительным треском. И сквозь крышу прорывалось яркое пламя. А стекла лопались от жара на наших глазах.
Я подумал: а вдруг Маргарита там, в доме? Но нет, кругом говорили, что, слава богу, дом заперт и никого в доме нет. Наверное, уходя, кто-то заронил огонь. Но я-то знал, кто заронил огонь в доме. Проклятый фриц, удирая, заметал свои следы.
А Петр Сергеич уже принялся распоряжаться. Он велел растаскивать крышу, чтобы огонь не перекинулся на соседние дома и сараи. И удивительное дело: люди делали все, что он приказывал. Откуда-то притащили ведра, лопаты, топоры.
Вдруг я услышал отчаянный крик и увидел Маргаритину маму. Она прибежала, наверное, из театра, в расстегнутой шубке, задыхаясь. Она расталкивала народ.
— Маргариточка!.. Маргарита там, в доме.
— Как в доме? — воскликнул Петр Сергеич.
Девочка моя, Маргарита. Она дома… дома осталась.
— Где же вы раньше были?
— Я сама… сама ничего не знала. Я в театре была. Муж позвонил, что едет на концерт… Ко мне прибежали. Боже мой… Пустите меня к ней!
Ее схватили под руки и крепко держали двое мужчин. Но она вырывалась.