Шла женщина, закутанная в платок. Она несла на руках ребенка. Не дойдя до меня, она вдруг свернула, оступилась и, хромая, вошла в дом.
Вот беда, упустил! Как только мог быстрее, я подбежал к дому. Это был пустой, разрушенный дом; в окнах кружился снег. Куда же она пошла? Вдруг хлопнула дверь, и женщина вышла. Слегка прихрамывая, она пошла в обратную сторону. А ребенок? Ребенка-то с нею больше не было.
Я хотел было ее окликнуть, но она словно сквозь землю провалилась. Тогда я подошел к подъезду и приотворил дверь. За дверью не оказалось ни пола, ни сеней. Я увидел лишь глубокую воронку, набитую снегом. А за ней чернели ямы, торчали выщербленные стены да виднелся двор с черными поломанными деревьями. Где же ребенок?
И тут я вдруг увидел ребенка. Он смирнехонько лежал под самой дверью и не шевелился.
Вот так штука, ведь он замерзнет! Я наклонился над ребенком, приподнял кончик одеяла и чуть было не отскочил: в одеяле не было никакого ребенка. Там лежал туго закрученный веревками пакет.
Вдруг я услышал торопливые шаги. Кто-то шел к дому. Я спрятался за выступ стены. Дверь отворилась, и вошла женщина. Это была не та женщина, которая принесла ребенка. Та была старуха, а эта — молодая, высокая, в каракулевой шапочке, вся засыпанная снегом. Она нагнулась и, раньше чем я успел опомниться, схватила «ребенка» и вышла.
Когда я выбежал вслед за нею на улицу, женщина была уже далеко. Я поспешил за ней и еще издали крикнул:
— Как пройти на Черный мыс?
Женщина остановилась.
— На Черный мыс? — переспросила она певучим голосом. — Да вы не в ту сторону идете. Как раз обратно, всю улицу до конца, потом налево.
Мне очень хотелось расспросить ее, зачем она взяла чужой пакет и почему несет его, словно ребенка, но я не решался.
— Смотрите не заблудитесь, — сказала женщина и, нежно прижимая к груди сверток, пошла дальше.
«Тут что-то не так, — подумал я. — Может быть, они что-нибудь украли? А может быть…»
Женщина уходила все дальше и дальше. Не знаю почему, я продолжал бежать за нею. Снег забивался мне в глаза, тонкий лед проваливался подлогами, и ботинки наполнились холодной водой. И вдруг женщина оглянулась, увидела меня и побежала, то и дело скрываясь за деревьями. Тогда я решил во что бы то ни стало ее догнать. Однажды я таким образом словил воришку в Поти, обокравшего на улице старуху, и сдал его патрулю. Я уже почти догонял женщину. Стоило мне сделать еще шагов сто, полтораста, и я бы ее поймал. Но в эту минуту справа от меня оглушительно грохнул взрыв. Дома в городах, побывавших в плену у немцев, могут взрываться даже на сотый день после их освобождения. Хорошо помня это, я мигом прыгнул в канаву и зарылся головой в снег. Меня больно хватило чем-то по спине, и мне показалось, что норд-ост подхватил меня и понес прямо ж морю, в черные бушующие волны…
ГЛАВА ТРЕТЬЯ,
в которой Иван Забегалов вступает в мир непонятных событий
Я очнулся, когда в глаза мне уставился луч света и кто-то спросил:
— Жив или нет? Коли живой, вставай!
Я шевельнул руками — целы. Пошевелил ногами — обе ноги на месте. И голова вращается слева направо и справа налево, значит цела. Тогда я вскочил.
— Эге! — протянул тот же голос. — Да ты старый знакомый! Забегалов с «Серьезного»?
— Точно, Забегалов! А вы кто будете?
— Гляди.
И луч от фонаря повернулся.
— Петр Сергеич! — воскликнул я.
— Он самый.
— Товарищ капитан… — поправился я.
— Ну, ладно, пусть сегодня будет Петр Сергеич. Эк ведь дом как разворотило! И камушков не соберешь. Ты как сюда попал?
— Шел на Черный мыс ночевать. Из госпиталя выписался, а уехать не на чем.
— Тебе что, ночевать негде?
— То-то и есть, что негде.
— Тогда идем ко мне. Тут недалеко, рядом. Можешь итти?
— Могу.
— Не отставай смотри.
Капитан пошел впереди, светя фонариком и обходя рассыпанные на дороге камни. Я поплелся за ним.
Петр Сергеич не раз приходил к нам на корабль — он дружил с моим командиром капитан-лейтенантом Ковалевым. Высокий, с серыми глазами, он всегда напевал «Прощай, любимый город» и шутил с матросами и офицерами. Со мною он тоже часто беседовал, и именно по его совету мой командир товарищ Ковалев надумал отправить меня в Нахимовское училище. Я любил Петра Сергеича, и когда он меня однажды похвалил за что-то, я почувствовал себя на седьмом небе. Я знал, что капитан работает в отделе, который вылавливает всяческую погань, забравшуюся на советскую землю. Работа эта опасная, опаснее и быть не может. И за это я его вдвойне уважал. Теперь я шел за ним, стараясь не потерять из виду его широкую спину.