— Выучился...
— Сродственник, может, — вставил Трепьев. Он очень любил разговоры о начальстве, сидел у двери, ждал подробностей. Изнывал весь. — Племяш, может, директорский доверенный?
— Место, говорит, отличное. Строиться будет хорошо, окружная железка рядом, подъездные, значит, путя, как надо.
— Ага...
— Ну, и намеревается сразу же, как снег сойдет, земля подсохнет, давать полный разворот. Народу пригонят много.
Редькин-паша́ просветлел лицом. Защелкал глазами, не иначе соображал, сколько можно еще пустить постояльцев.
А насчет платить говорили чего? — поинтересовался Михаил Егорович. — Жизнь ныне не в пример.
— Керасин подорожал!
— Сиди уж! Ты сейчас богатым станешь.
— Да уж... — застонал Редькин. — В чужих руках огурец...
— И вот, забыл, будут броневые машины строить. О том как раз разговор вели, но не то, чтобы завтра, а с прицелом.
— Ну-ну...
— Немцу-то надо отпор давать, — вставил Трепьев.
— Поди-ка ты, хозяин, к бабе своей, а? — посоветовали ому.
— Пускай сидит.
— Однако, скажу, Бондарев головастый, видать. Сергей Павлович перед ним ластится, все вежливо! А он зря слово не скажет. Бубнит свое и в лице строгий. Цену себе понимает!
— Небось, на жалованье брали в сорок тыщ!
— В сто!
— Иди ты в... Сорок тысяч и сто рублей за каждый готовый автомобиль! Это потом.
Все согласно закивали, но никто не представлял, какое затеяно дело и какие силы уже сдвинуты к рубежу, чтоб в один момент сразу же прийти в движение и начать.
Еще не успели сойти снега, лед на Москве-реке не сдвинулся еще, не поплыл вниз, по зимнику, по рыжей тропке на льду ходили в слободу молочницы с Большой Тульской, звенели своими бидонами, а уж в Тюфелевой роще ударили топоры. Застонали пилы, приезжий люд с утра толпился у конторы, нанимались, показывали, кто что умеет, получали задаток, устраивались с жильем.
Об официальной закладке сообщили только летом. Там были какие-то свои соображения. Но в четверг 21 июля в газете «Русские ведомости» поместили известие о том, что в Тюфелевой роще за Симоновским монастырем, при большом стечении публики произошла закладка первого в России автомобильного завода.
Накануне, в тот солнечный, ветреный день у деревянного барака, обшитого вагонкой, где размещалась заводская контора, собрались приглашенные на торжественный молебен господа акционеры, крупные пайщики, цвет московского купечества, должностные лица.
К моменту официальной закладки строительство шло уже полным ходом. Тянули стены основных цехов. Вверху, на лесах, матерились бородатые каменщики. «Лябастру давай, сучий рот!» — кричали. Жилистые плотники в пропотелых рубахах, раскорячась, обтесывали сосновые стволы, сбивали опалубку; взблескивали на солнце затертые до серебряного лоска лопаты, артели грабарей и землекопов корчевали пни, грузили на подводы бурый московский суглинок, и господа десятники в сапогах, в жилетках поучали: «Хватай больше, кидай дальше, пока летит — отдыхай!»
Стройка не затихала ни днем, ни ночью. Военному министерству торжественно было обещано, что первые автомобили завод АМО выпустит ровно через год, к июлю семнадцатого...
Директора правления Сергей Павлович и Степан Павлович принимали поздравления по случаю торжественной закладки. Должен был приехать московский градоначальник, свиты его императорского величества генерал-майор Шебеко, губернатор камер-юнкер Татищев, городской голова Чесноков, сосед Бондарева. Такой чести удостоился: с самим городским головой в одном парадном на Поварской жил!
По окружной железной дороге тащился маневровый паровозик «кукушка». У заводского причала на Москве-реке покачивались баржи с песком. Из Симоновского монастыря, приглушенный расстоянием, доносился колокольный звон. Звонили по поводу Ильина дня. Под ногами путался Семен Семенович. И чего это ему взбрело вперед лезть, всегда такой тихий, незаметный, а тут подменили.
Нервный был день. Работа не прекращалась. Пришла телеграмма из Дании. Там заказывали прессовое оборудование, и не все получалось, как хотели. Надо было готовить ответ, а тут привезли кирпич, и много оказалось битого. Груженые подводы стояли у ворот. Принимать отказались. Послали за поставщиком, пусть сам своими глазами посмотрит. «Не брать ни под каким видом», — приказал. Утром звонила Лиза. «Митя, ты только не волнуйся». И обещала приехать. Он искал ее среди гостей и не находил. Его волновали результаты переговоров с английской фирмой «Де-Джерси» на поставку оборудования. Представитель фирмы стоял рядом со Степаном Павловичем, оба в равной степени толстые, оба в смокингах.