Через полчаса к парикмахеру явилось восемь раввинов.
Молли О’Брайен пришла на исповедь к приходскому священнику отцу Хогану.
- Отец, - сказала она. - Мне так плохо. Вчера вечером я назвала одного мужчину грязным ублюдком.
- Почему? - спросил отец Хоган. - Неужели ты способна произносить такие слова, моя детка?
- Понимаете, отец, - пояснила Молли, - он обнял меня.
- Вот так? - спросил Хоган.
- Да, - ответила Молли, - как раз так.
- Ну и что, - недоумевал Хоган. - Это еще не причина называть его грязным ублюдком.
- Да, отец, но потом он поцеловал меня! - призналась Молли.
- Вот так? - спросил Хоган.
- Да, - ответила Молли, - как раз так.
- Ну и что, - продолжал недоумевать Хоган. - Это еще не причина называть его грязным ублюдком.
- Я знаю, отец. Но потом, знаете ли, он положил меня на диван и задрал мне платье.
- Ты хочешь сказать, вот так?
- Вот именно, отец.
- Ну и что, - не понимал Хоган. - Это еще не причина называть его грязным ублюдком.
- Пусть так, но он спустил мне трусы! - закричала Молли.
- Вот так? - спросил Хоган.
- Да, - ответила Молли, - как раз так.
- Что мне сказать тебе... это еще не причина называть его грязным ублюдком.
- Но, отец, потом он стал заниматься со мной любовью!
- Вот так? - шумно задышал Хоган.
- Да, отец, - застонала Молли.
- И за это ты обозвала его грязным ублюдком?
- Но, отец, понимаете, потом он заявил мне, что болен гонореей!
- Боже правый! - закричал Хоган. - Вот грязный ублюдок!
Хамиш МакТавиш подцепил в баре девочку. Они выпили и отправились в гостиничный номер переспать. Посреди ночи Хамиш просыпается, он хочет в туалет. Он выбирается из постели и замечает, что его дама отстегнула деревянную ногу и прислонила ее к стене.
Хамиша эта нога заинтересовала. Девушка спит, и Хамиш начинает играть с пружинами и застежками ноги. В конце концов, он понимает, что разобрал ногу на части и не может снова ее собрать.
Он выходит в зал и останавливает первого прохожего. Этим прохожим оказывается вдрызг пьяный Падди.
- Не могли бы вы помочь мне? - спрашивает Хамиш. - В моем номере находится женщина, у которой разобрана одна нога, а мне никак не удается собрать эту ногу.
- Черт побери! - чертыхается Падди. - Это еще пустяки. В моем номере находится женщина, у которой разобраны обе ноги, а мне не удается даже отыскать дверь этого чертового номера!
А теперь, Ниведано, бей в барабан.
Все сходите с ума.
gibberish
Храните молчание, закройте глаза.
Не двигайтесь, будьте просто каменной статуей и позвольте своему сознанию углубиться в свой внутренний мир.
Оно как стрела проникает в вас, все глубже и глубже.
Это и есть один дюйм Будды.
Если вы можете сохранять его на протяжении всего дня под своей деятельностью, тогда не важно, что вы делаете, вы остаетесь буддой.
А пребывание буддой - это единственное богатство и единственная жизнь.
Лишь в этом безмолвии распустились цветы и возникли песни, поэзия без слов и танец без движений.
Это высшее таинство вас и всего существования.
Углубляйте переживание...
Ниведано...
***
Все умирают.
Расслабьтесь так глубоко, будто вы умерли, чтобы только внутреннее сознание
стало концентрированным, кристаллизованным центром. Это то, что нужно.
Ни вы, ни я, а просто пребывание существования, неограниченное небо вашего внутреннего мира.
Вы можете раскрыть крылья и полететь во внутренний мир без всяких ограничений, невесомый мир.
Будды и сиддхи называют это единственной свободой.
Велико это блаженство, эта самость, эта жизнь в смерти, это безмолвие в расслаблении, этот покой вне ума, этот танец, который представляет собой единственное переживание в мире.
Бедны те, кто никогда не входил в это.
Ниведано...
***
Возвращайтесь.
Не такими, какие вы были, когда входили в себя, а живыми, посвежевшими, возвращайтесь как будды.
Посидите, по крайней мере, несколько минут.
В вас есть несколько дюймов будды, и они начнут расти.
Они подобны семенам. Вы - это почва.
Вы можете стать садом.
- Так, Маниша?
- Все так, Ошо.
- Не отпраздновать ли нам присутствие всех будд?
- С удовольствием!
Глава 12
То, что сокрыто за этими отражающими глазами