Пожилой клефт из бывших монахов-калугеров повторял на маниотском наречии и по-турецки клятву аллаху в том, что правоверный мусульманин никогда больше не будет воевать против греков, не принесет зла греческому народу. Пленные турки, положив левую руку на коран, повторяли вслед за клефтом эту клятву и целовали священную книгу. Затем пленных карателей отпустили на все четыре стороны. Нестройной толпой побрели они вдоль морского берега на далекий юг.
- Ну и пусть себе убираются на свою разбойничью родину. Они уже никогда не будут солдатами султана, только смуту внесут в его полчища, сказал, глядя им вслед, Райкос.
Каждый повстанец в душе был согласен с капитаном. Даже строптивый сулиот Арикос Мавридиус, тот, что еще недавно так горячо спорил с Райкосом.
А капитан уже решил, что камень, на котором лежал священный коран, может быть отличным столом. Ему хотелось после боя послать весточку на родину. Послание адресовалось любимой девушке, жительнице далекого, но милого его сердцу юга Украины. Той, о которой он через пятнадцать лет напишет сентиментальную книгу*. А пока выводил гусиным пером под жарким греческим небом, на берегу Эгейского моря:
"...меня сегодня спас в бою, рискуя жизнью, благородный сын Эллады, примечательный человек, пожилой крестьянин-клефт Илияс Бальдас. Он показал пример святой братской боевой дружбы. В этом же бою мы, взяв в плен султанских воинов, печально известных всему миру своей звериной кровожадностью и тупой жестокостью, преподали им нравственный урок человечности. Возможно, человечность впервые проявилась в этой стране со дня ее сотворения. Может быть, она совершенно еще не понятна для этих тупых, темных, фанатичных псов султана, но я все же счастлив, что человечность, впервые проявленная здесь, связана со славной борьбой маленького, но великого греческого народа за свободу и справедливость.
_______________
* "Неизбежность судьбы, или Хутор на Буге". Новороссийский роман
в двух частях. Издал Николай Р.". Роман вышел отдельной книгой в 1842
году в Одессе.
Мне кажется, придет время, когда исчезнет подлая, глупая вражда между народами. Я не верю, что сам по себе турецкий народ плохой. Его развратили алчные, жестокие правители, но придет время, и они утратят свою власть над народом, и греки будут дружить с турками. Я не сошел с ума... Ведь простолюдину-греку и простолюдину-турку, собственно, нет причины воевать друг с другом... А климат здесь преотличный, земля тоже местами хорошая. Местами - каменистая. А гор и моря - много. Хватит на всех людей на земле...
Не считайте мои мысли безумными. Я поверяю их вам, ибо очень одинок..."
4. ПРИМОРСКОЕ СЕЛЕНИЕ
Капитан Райкос и его помощник Хурделицын тут же на берегу моря выстроили свой отряд и произвели смотр. Они ужаснулись тому, что увидели. Ряды клефтов сильно поредели. Победа обошлась дорогой ценой. Многие погибли в бою смертью храбрых, получили тяжелые ранения и увечья и выбыли из строя. Почти все, кто участвовал в бою, нуждались в лечении и отдыхе.
Заночевать решили в рыбацком поселке, расположенном недалеко от места сражения за высокой грядой зубчатых скал.
Пройдя узкое каменистое ущелье, клефты увидали несколько десятков полуразвалившихся, похожих на башни домиков, разбросанных по склонам живописной долины. Над ними на крутом холме, словно величественные призраки седой старины, возвышались ионические колонны античного храма. Эти древние колонны из потемневшего от времени мрамора напомнили Райкосу о том, что когда-то здесь была колыбель человеческой культуры - гордая, мудрая, могучая Эллада.
Издали рыбацкий поселок казался заброшенным, но стоило лишь приблизиться отряду, как он ожил. Кривые, горбатые, узенькие улицы до отказа заполнили женщины, девушки, старики, дети. Они восторженно приветствовали повстанцев, своих мужественных защитников и спасителей ведь османские поработители поголовно истребляли все население завоеванных ими городов и сел. Радость жителей, которых спас от этой участи отряд клефтов, разгромивший у них на глазах десант султанской орды, была действительно огромной. Восторженные крики заглушали даже глуховатые раскаты ритмичных ударов симандры*. В этой симфонии человеческих голосов слышалась искренняя радость, изъявление благодарности воинам-победителям.
_______________
* С и м а н д р а - деревянный колокол с железным языком. Он
заменял в Греции медные колокола - захватчики запрещали бить в набат,
боясь призыва к восстанию.
К клефтам подбежали нарядно одетые женщины и девушки и увенчали их головы гирляндами ароматных горных цветов.
Жители повели клефтов на площадь, где возле старинного четырехугольного каменного здания - приходской церкви - стояли столы со снедью и бутылями виноградного вина. Большинство населения Греции, истощенной многолетней войной и грабежами захватчиков, часто голодало; жители поселка тоже испытывали нехватку в продуктах питания, но для клефтов они не жалели ничего и выставили на столы все, что приберегли в дальних кладовых и закромах. Жареное мясо, вяленая рыба, овощи и фрукты все самое лучшее...
По старинному обычаю, начало трапезы благословил седобородый старец в рясе. В одной руке он держал похожий на булаву увесистый медный крест, а в другой - короткое древко пестрого флага. Этот пастырь, не то священник, не то монах, которого называли калугером, был еще и вооружен - опоясан отточенной саблей без ножен и больше походил на корсара, нежели на служителя бога. Одетый в рясу и ветхий шерстяной плащ с опущенным капюшоном, сквозь рваные дыры которого поблескивали пластинки панцыря, он широким взмахом огромного креста-булавы осенил присутствующих и произнес густым басом на древнегреческом языке несколько слов молитвы, непонятных, наверное, и для него самого, смочил лепешку из ячневой муки в крепком вине, разломал ее и протянул кусок капитану Райкосу. Калугер показал, как поступить с куском лепешки, - под взглядами участников трапезы он стал медленно ее жевать. Райкос понял, что это местный обычай, и последовал его примеру. В воцарившемся молчании он медленно и степенно пережевывал угощение, и лишь когда с ним было, наконец, покончено, зазвучали смех и тосты. Грянула вольная песня, сочиненная национальным поэтом Ригасом Велестинлисом, его знаменитый "Военный гимн".
Песня началась призывом выходить на борьбу:
Что ж, братья палликары,
До коих будем пор
Мы, как орлы, гнездиться
По кручам диких гор?
Капитан Райкос невольно переглянулся с сидящим напротив него Иваном Хурделицыным. Они без слов поняли друг друга. Им была известна судьба поэта Ригаса Велестинлиса, которого казнили султанские палачи, но не смогли задушить его песни. И вот теперь "братья палликары", к которым обращался поэт-демократ из застенков Белградской крепости, поют его песни. Вольная песня, как птица, вырвалась из застенков и полетела над землей. Она по-прежнему зовет на борьбу всех, кто томится в невольничьих кандалах проклятого султанского государства. Жители маленького селения, затерянного в горах, - дети, женщины, немощные старики - и воины-клефты слили свои голоса в свободолюбивом призыве, зовущем объединить силы, чтобы победить поработителей.
5. ЕЛЕНА КСАНТУС
Райкос и Хурделицын не могли не обратить внимания на то, что женщины и девушки вкладывают какой-то особенный смысл в слова песни. Они заметили также, что некоторые женщины не только воинственно настроены, но и вооружены: за широкими поясами у них заткнуты кинжалы и пистолеты. И одеты они не в традиционную одежду маниоток - темные юбки с узкой красной каймой и перетянутые в поясе безрукавки, - а в мужские костюмы палликаров куртки, жилеты, фустанеллы.
Райкос спросил об этом свою соседку, уже немолодую женщину. Та нахмурилась - густые брови сошлись в одну сплошную черную линию - и после некоторого раздумья ответила:
- Мне об этом тяжело говорить, это наше общее горе. Мой муж, мои братья, как и все мужчины нашего селения, ушли сражаться с османами. Женщины теперь должны своими силами защищать земли и себя, своих родных и детей. И мы решили сражаться с врагом, пока не погибнем. Так поступают многие женщины нашей страны. Но не стоит омрачать радость вашей победы моим грустным рассказом. - Она смахнула с ресниц нависшую слезу, улыбнулась и пошла в круг танцующих.