«Полезный совет, — кивнул старик. — Хорошо, по рукам!»
«Кроме того, вы нас не видели — так же как и мы с вами никогда не встречались».
«Разумеется. Я слышал какие-то голоса, но это были завывания духов, донесенные ветром».
Солнце опускалось за спиной Эйласа, пока он ехал вверх по долине в сопровождении Татцель — уздечка третьей лошади, везущей провиант, была привязана веревкой к седлу девушки. Эйлас присвоил оба лука и оба колчана со стрелами.
Долина сужалась и становилась круче — речка шумела и бурлила там, где на ее пути встречались валуны. По одиночке и небольшими группами попадались лиственницы и кедры; с обеих сторон открывались ложбины и расщелины, и в каждой серебрился впадавший в речку ручеек.
Поздно вечером поднялся ветер, по небу понеслись тучи — судя по всему, с моря надвигалась гроза; ночь обещала быть беспокойной.
Закат позолотил горные хребты — долины стали наполняться сумраком. Эйлас повернул в одну из ложбин, вымытых притоками. Спешившись, он повел лошадь под уздцы, и в сотне ярдов выше по течению нашел защищенную от ветра травянистую площадку, где можно было развести костер, не опасаясь, что его заметят с дороги.
Татцель, недовольная выбором места привала, брезгливо озиралась по сторонам: «Зачем останавливаться в такой глуши?»
«Чтобы ночью нас никто не беспокоил», — объяснил Эйлас.
«Мы заходим все дальше в дикие места. Куда ты направляешься? Ты вообще понимаешь, что делаешь?»
«Я надеюсь найти спокойный, безопасный путь по верхним предгорьям, позволяющий вернуться в Южную Ульфляндию, в Дун-Даррик. Потом я отвезу тебя к себе в Домрейс, в Тройсинет».
«Я не желаю посещать эти места, — холодно сказала дочь герцога. — Мои предпочтения для тебя ничего не значат?»
Эйлас рассмеялся: «Тебе придется понять, что предпочтения рабов редко принимаются во внимание».
Татцель нахмурилась и словно не расслышала его ответ. Эйлас принялся собирать хворост и сооружать очаг из камней; по ходу дела он обнаружил плоскую плитку твердого темно-зеленого офита — примерно в локоть шириной и полдюйма толщиной. Эйлас развел огонь и разложил форель на плоском камне, после чего обернулся к Татцель, сидевшей рядом на бревне и наблюдавшей за его приготовлениями с соскучившимся видом.
«Сегодня ты будешь готовить, — сказал Эйлас. — А я сооружу убежище от непогоды».
Татцель отрицательно покачала головой: «Я ничего не знаю о таких вещах».
«Я объясню, что нужно сделать. Отрежь сало с окорока и подогрей его в котелке, чтобы оно растопилось; не спали его — проследи за тем, чтобы сало не дымило! Тем временем нарежь форель на куски. Когда сало растопится, обжарь в нем рыбу — тоже осторожно, чтобы не обгорела. Когда рыба хорошо поджарится, отставь котелок в сторону. Смешай немного муки с водой и сделай тонкие лепешки. Прижми их к этой плитке — она уже раскалилась, — Эйлас указал на плоский кусок офита. — Когда лепешки поджарятся с одной стороны, переверни их и поджарь с другой».
«Я не собираюсь учиться приготовлению пищи».
Эйлас немного помолчал: «Несмотря на то, что я порядком устал, я мог бы тебя хорошенько высечь — своей невероятной глупостью ты в любом случае заслужила порку. Или я мог бы сам все приготовить и вежливо тебя обслужить, предупреждая все твои желания. И в том, и в другом случае, однако, мне пришлось бы прилагать дополнительные усилия. Но я могу просто-напросто тебя не кормить, что не потребует никаких усилий. Какой вариант ты предпочитаешь?»
Татцель задумчиво наклонила голову на бок, но не предоставила никаких рекомендаций.
«По правде говоря, бить тебя мне не хочется, — сказал Эйлас. — Служить тебе мне хочется еще меньше. Значит, тебе придется готовить или остаться без ужина. Не забывай, что утром тебе придется сделать такой же выбор».
«Я закушу сушеными абрикосами и выпью вина», — презрительно отозвалась Татцель.
«Ничего подобного ты не сделаешь! Кроме того, тебе придется самой приготовить себе постель. Или сиди под дождем всю ночь — мне какое дело?»
Обхватив руками колени, Татцель мрачно смотрела на пламя костра. Тем временем Эйлас соорудил палатку из чехла, прежде закрывавшего фургон, и, набрав несколько охапок буйно растущей травы, приготовил себе постель.
Заметив, что постель предназначена для одного, Татцель звонко выругалась и злобно занялась приготовлением ужина. После этого Эйлас набрал еще травы и приготовил постель пошире.