«Говорят, он собрался помирать, и следующим королем будет ставленник ска. Такие слухи ходят в порту, я не могу их подтвердить».
«Будьте добры, задержите отплытие и покажите мне, где я мог бы помыться».
Через полчаса Эйлас встретил Татцель в капитанской каюте. Она выкупалась и переоделась; теперь на ней было длинное темнокаштановое льняное платье — за ним срочно послали на рынок одного из матросов. Татцель медленно подошла к Эйласу и положила руки ему на плечи: «Эйлас, прошу тебя, отвези меня в Ксунж и позволь мне сойти на берег! Там мой отец — он выполняет особое задание. Больше всего в жизни я хотела бы сейчас оказаться вместе с ним». Девушка искала глазами в глазах Эйласа: «Ведь на самом деле ты не жестокий человек! Умоляю, отпусти меня! Я не могу предложить тебе ничего, кроме своего тела — судя по всему, оно тебя не слишком привлекает, но я с радостью тебе отдамся, только отвези меня в Ксунж! Или — даже если я тебе не нужна — мой отец наградит тебя!»
«Неужели? — поднял брови Эйлас. — Каким образом?»
«Во-первых, он навсегда снимет с тебя клеймо скалинга — ты сможешь не опасаться повторного порабощения! И он озолотит тебя — даст тебе столько денег, что ты сможешь купить большой участок земли в Тройсинете, и больше никогда не будешь нуждаться».
Глядя на ее напряженное ожиданием лицо, Эйлас не мог удержаться от смеха: «Татцель, твои доводы убедительны. Мы отправимся в Ксунж».
Глава 13
Эйлас и неисправимая рабыня Татцель странствовали по диким предгорьям Северной Ульфляндии; тем временем, не ожидая их возвращения, в других краях Старейших островов события развивались более или менее предсказуемым образом.
В столице Лионесса королева Соллас и ее духовный пастырь, отец Умфред, рассматривали чертежи собора. Они надеялись, что величественный фасад вознесется на мысу в конце Шаля и станет вызывать у каждого, кто его видел, благоговейный трепет религиозного экстаза.
Отец Умфред заверял королеву, что воздвижение собора неизбежно позволит причислить ее к лику святых, и что ее ждет вечное блаженство, тогда как самому Умфреду полагалась более скромная награда: сан архиепископа Лионесского.
В связи с упрямым сопротивлением Казмира, однако, уверенность королевы в возможности успешного завершения проекта несколько пошатнулась. Умфреду приходилось снова и снова успокаивать ее: «Дражайшая государыня, не печальтесь! Не позволяйте тени отчаяния омрачать царственную белизну вашего чела! Не падайте духом! Гоните мысль о поражении, заставьте ее затеряться во мраке забвения — там, в гнусной пучине греха, ереси и порока, где прозябают исчадья мира сего, не узревшие свет истины!»
Соллас вздыхала: «Все это очень утешительно, но добродетель, даже подкрепленная тысячами молитв и слезами блаженного восторга, не заставит растаять ледяное сердце Казмира!»
«Не совсем так, драгоценнейшая королева. Я могу нашептать королю на ухо несколько слов, способных возвести два или даже четыре собора! Но их следует произнести в нужный момент».
Заверения отца Умфреда были не новы — он уже не раз намекал на известные только ему важнейшие сведения, и Соллас научилась сдерживать любопытство, недоверчиво хмыкая и капризно вскидывая голову.
Король Казмир, со своей стороны, не допускал никаких посягательств на свою власть. Его подданные придерживались самых различных верований — среди них были огнепоклонники-зороастрийцы, адепты одной или двух христианских сект, пантеисты, приверженцы учения друидов, разрозненные группы, в различных формах продолжавшие традиции классической римской теологии, и несколько более многочисленные поклонники готских нордических богов — причем все это покоилось на древнем субстрате анимизма и пеласгических мистерий. Такое попурри вероисповеданий вполне устраивало Казми-ра, не желавшего иметь ничего общего с ортодоксией, исходившей из Рима, и бесконечные разговоры королевы Соллас о соборе бесконечно его раздражали.
Во дворце Фалу-Файль в Аваллоне король Одри сидел, погрузив ноги в бадью с теплой мыльной водой, ожидая педикюра и в то же время выслушивая сообщения и отчеты, поступившие из дальних стран и мест не столь отдаленных — их зачитывал Мальрадор, помощник камергера, вынужденный выполнять эту тягостную обязанность почти ежедневно.
Одри особенно досадили известия о судьбе экспедиции сэра Лаврилана даль Понцо. По приказу короля Одри и применяя тактику, рекомендованную приближенными короля, сэром Артемусом и сэром Глигори, сэр Лаврилан и его великолепное войско совершили вылазку в Визрод, но были отражены кельтами.