Глинет распускала золотистые волнистые волосы или перевязывала их черной лентой. Притворяясь бесхитростным созданием, она иногда слегка флиртовала и кокетничала, превращая в игру повиновение инстинктам – как котенок, воображающий, что он тигр, подкрадывающийся к добыче. Нередко жертвой ее экспериментов становился Эйлас – сжимая зубы и поднимая глаза к небу, молодой король вовремя заставлял себя отказываться от участия в таких забавах, опасаясь необратимого изменения сложившихся отношений.
Иногда, лежа в постели ночью, Эйлас пытался представить себе, что происходит в голове у Глинет и насколько серьезны ее заигрывания. Но каждый раз перед внутренним взором являлись другие образы, настойчиво требовавшие внимания.
Его больше не тревожили мрачные воспоминания о тайном убежище в саду за стеной Хайдиона. Сульдрун давно превратилась в туманную тень, затерявшуюся в бездне времени. Другая, более животрепещущая фигура проходила перед закрытыми глазами Эйласа. Ее звали Татцель, она была дочерью предводителя ска и жила в замке Санк в Северной Ульфляндии. Неподражаемая Татцель! Тонкая и гибкая, как ивовый побег, с темными волосами, подстриженными чуть ниже ушей, и бледно-оливковым, как у всех ска, оттенком кожи – в глазах ее светился ум! Как правило, Эйлас встречал ее, когда она шла по длинной галерее замка, глядя прямо перед собой. Она не замечала Эйласа – скалинга, раба, менее существенного, нежели предмет мебели.
Эйлас никак не мог определить чувства, заставлявшие его так часто вспоминать Татцель. Конечно, она уязвляла его самолюбие, бросала вызов, подливала масла в огонь негодования – но совсем иные, самопроизвольные и непонятные влечения сжимали ему сердце, когда Татцель проходила рядом, словно мимо пустого места. Он хотел преградить ей путь, чтобы она не могла его не замечать, взглянула ему в глаза и осознала, что перед ней гордый, свободный человек! Эйлас не осмеливался к ней прикоснуться: тут же позвали бы стражу и его, позорно беспомощного, утащили бы прочь – возможно, даже на стол для холощения рабов. О последствиях лучше было не думать – его мужское достоинство и всякая надежда заслужить благорасположение Татцель были бы потеряны навсегда.
Когда Эйласу удалось наконец бежать из замка Санк в компании Каргуса и Ейна, в какой-то момент он задержался, обернулся, глядя на замок, и пробормотал:
– Помяни мое слово, Татцель! В один прекрасный день мы снова встретимся – и тогда посмотрим, как ты будешь задирать нос! – Таков был призрак, навязчиво посещавший Эйласа в полусне.
2
Проведя ночь в Ведьминой гавани, к полудню Эйлас и Тристано поднялись на перевал Лешего и уже ближе к вечеру проехали, гремя копытами, по подъемному мосту к конюшням Родниковой Сени. Друн и Глинет выбежали им навстречу, за ними вышли Вейр, Флора и прочие домочадцы, а Шимрод [4] ждал в тени сводчатого прохода, ведущего на террасу.
Прибывшие поднялись в свои комнаты, чтобы освежиться, после чего вышли на террасу, где Вейр подал им лучший ужин, какой могли обеспечить кладовые замка, и компания еще долго сидела за столом после того, как померкли последние отсветы заката и наступила ночь.
Тристано поведал присутствующим о зеленой жемчужине и ее зловредном влиянии:
– До сих пор не понимаю, чем объясняются чары этой штуковины! На вид она отличается от обычной крупной жемчужины только оттенком блеска, зеленым, как морская вода. Шимрод, тебе что-нибудь известно по этому поводу?
– Вынужден признаться, что в обширной сфере волшебства остается гораздо больше необъяснимого, чем хотелось бы. Для меня зеленая жемчужина – полная загадка.
– Наверное, это мозговая опухоль демона, – размышляла Глинет. – Или, может быть, яйцо гоблина.
– Глаз василиска! – предположил Друн.
– Из всей этой истории можно извлечь урок, исключительно полезный подрастающим молодым людям, таким как Друн, – задумчиво произнесла Глинет. – Никогда не воруй и не отнимай у других ценности, особенно если они зеленого цвета!
– Превосходная рекомендация! – поддержал Тристано. – В таких случаях честность – лучшая стратегия.
– Я полон стыда и раскаяния, – опустил голову Друн. – Обещаю немедленно покончить с воровством и грабежами.
– Ну разве что тебе представится возможность украсть какую-нибудь красивую безделушку для меня, – снизошла Глинет. Сегодня – возможно, уступив настояниям леди Флоры, – она надела белое платье, а волосы украсила серебряным венком с белыми эмалевыми ромашками; все это вместе производило неотразимый эффект, явно не прошедший мимо внимания Тристано.
4
Шимрод, странствовавший по Даоту в качестве «доктора Фиделиуса, шарлатана и целителя больных коленей», подружился с парой детей-бродяжек, Друном и Глинет, после чего они путешествовали вместе. За прошедшие с тех пор годы Шимрод мало изменился. Длинный нос, кривящийся рот и впалые щеки придавали его лицу ироническое, насмешливое выражение. Подтянутый как всегда, он поглядывал на мир бледно-серыми глазами из-под полуопущенных век; его светло-коричневые волосы были коротко подстрижены на крестьянский манер.