Повторяю: судить могут только судьи, наказывать преступников – только шерифы. Всех заключенных в казематах крепостей феодалов, присутствующих на нашем совещании, надлежит передать на поруки моим уполномоченным. Эти представители сопроводят вас по возвращении домой. Отныне вы не имеете права держать в заключении, в кандалах или в колодках кого-либо из моих подданных; несоблюдение указа навлечет на вас королевский гнев – быстрый и бесповоротный, как почувствовал на своей шкуре сэр Хьюн.
Помимо всего прочего, я обнаружил, что сэр Хьюн развлекался пытками. Даже если пытке подвергается ваш враг, это отвратительное занятие, недостойное благородных людей – ему нет оправдания. Отныне я объявляю пытки любых разновидностей, уже известные и еще не изобретенные, тяжким преступлением, наказуемым смертной казнью и конфискацией имущества.
К сожалению, справедливость не позволяет мне наказывать преступления, совершенные до вступления в силу моих указов. Вы можете не опасаться возмездия за то, что осталось в прошлом. Сегодня каждого из вас, по очереди, допросят сэр Пирменс, сэр Малуф или сэр Тристано. Вы обязаны сообщить имена и состояние всех узников, находящихся у вас в заключении, а также имена всех работающих на вас палачей и тюремщиков. После этого вы немедленно отправитесь домой, а поименованные заключенные будут переданы под опеку моих уполномоченных. Палачи и тюремщики будут задержаны – таких людей опасно отпускать на все четыре стороны. Их привезут сюда, в Дун-Даррик; из них, по всей видимости, будет сформирован особый штрафной батальон. Те из вас, кто пользовался услугами палачей, разделяют их вину, но, как я уже заметил, я не могу наказывать за преступления, совершенные до того, как они были запрещены.
Теперь сэр Пирменс, сэр Малуф и сэр Тристано займутся вашим допросом. Настоятельно рекомендую сотрудничать с ними, говорить правду и ничего не утаивать – разумеется, ваши сведения будут проверены».
Таковы, господа, слова его королевского величества Эйласа!
4
Бароны разъехались – почти все они собирались по пути домой провести ночь у друзей или родственников. Каждый уехал в сопровождении тройского рыцаря и шести солдат, обязанных проследить за строгим соблюдением указов короля, каковое в большинстве случаев состояло в обмене пленниками-заключенными между враждующими крепостями.
Вечером Эйлас и Тристано долго обсуждали события прошедшего дня. Разговаривая с баронами, Тристано получил дополнительные известия о происках сэра Шаллеса. Его видели в далеком замке сэра Мульсанта, одного из самых непокорных феодалов.
– Точка зрения Мульсанта не лишена логики, – заметил Тристано. – Он живет под Заоблачными пиками, в районе, кишащем отъявленными бандитами. Мульсант утверждает, что, если он распустит дружину, его замок не продержится и неделю – и я склоняюсь к тому, чтобы ему поверить. А теперь, ко всему прочему, в тех же краях появился Торкваль. Пока мы не сумеем обуздать Торкваля, несправедливо было бы требовать, чтобы местные жители разоружались и в то же время становились на нашу сторону.
Эйлас угрюмо размышлял:
– Да, наши возможности оставляют желать лучшего. Если мы нанесем Торквалю удар в Северной Ульфляндии – даже если добьемся успеха, что маловероятно, – тем самым мы преждевременно бросим вызов ска. А теперь больше, чем когда-либо, нужно, чтобы ска нас не беспокоили.
– Не могу ничего возразить.
Эйлас глубоко вздохнул и откинулся на спинку кресла:
– Снова и снова мечты натыкаются, как слепые котята, на каменную стену действительности! Я должен смириться с непримиримыми фактами. Пока сэр Мульсант и ему подобные не причиняют нам особых неприятностей, придется предоставить им право самообороны и даже назначить их «хранителями пограничных пределов».
– Историки называют это «реальной политикой», – усмехнулся сэр Тристано. Король и его кузен перешли к обсуждению других дел.
Глава 8
1
Вернувшись в столицу Лионесса, Шаллес сразу направился в Хайдион; через некоторое время его провели в небольшую гостиную в Башне Филинов, где король Казмир изучал какие-то планы и карты. Шаллес надлежащим образом поклонился и ждал. Закончив свои занятия, Казмир захлопнул тяжеловесную кожаную папку с решительностью, не предвещавшей ничего хорошего любому, кто попытался бы что-нибудь от него скрывать.