Солнце скрылось за тучами; через некоторое время дорога повернула к лесу. Сэр Тристано нахмурился, оглянулся, снова посмотрел вперед. Одно из двух — он мог вернуться на негостеприимный постоялый двор в Тумише или ехать по зловещему темному лесу.
Тристано принял решение. Чуть пришпорив лошадь, он углубился в чащу. Примерно через полмили лошадь недоуменно остановилась — дорогу перегородили два длинных, установленных крест-накрест бревна.
Сзади послышался голос: «Руки вверх — если не хочешь получить стрелу в спину!»
Сэр Тристано послушно поднял руки вверх.
«Не оглядывайся, не смотри по сторонам, не шевелись! — продолжал тот же голос. — Ты у меня на прицеле. К тебе подойдет мой помощник. Падрайг, за работу! Пусть он только шелохнется — разрежь ему глотку бритвой… то есть ножом».
Послышался шорох осторожных шагов — чьи-то руки стали расстегивать ремни поясной сумки Тристано.
«Остерегитесь! — предупредил Тристано. — Вы похищаете знаменитую зеленую жемчужину!»
«Так точно! — произнес голос, теперь уже за самой спиной сэра Тристано. — В этом и заключается цель грабежа — в приобретении ценностей ограбленного».
«Я лишился моих ценностей — могу я, наконец, ехать дальше?»
«Ни в коем случае! Слезай с лошади — она мне пригодится, и седельные сумки тоже».
Убедившись на слух в том, что его задерживает единственный разбойник, сэр Тристано внезапно пригнулся к гриве, пришпорил коня и объехал баррикаду, продравшись через кусты. Оглянувшись, он увидел очень высокого человека, закутанного в черный плащ; капюшон полностью скрывал его лицо. На плече верзилы висел лук — он схватил его и пустил стрелу вдогонку. Но уже смеркалось, цель двигалась и была далеко — стрела с пением промчалась мимо и пропала в листве.
Сэр Тристано скакал галопом, пока не выехал из леса; погони не было. Придержав коня, он поехал шагом — на сердце у него было легко. В поясной сумке, помимо жемчужины, грабитель мог найти только пару серебряных монет и полдюжины медных грошей. Будучи человеком предусмотрительным, Тристано прятал золото в широком ремне с прорезями на тыльной стороне.
Когда сэр Тристано подъезжал к Файдигу, сумерки уже сгустились лиловато-серой мглой. Он остановился в гостинице «Корона и единорог», где ему предоставили чистую комнату со всеми необходимыми удобствами.
Долговязый брадобрей Лиэм снова оказался прав — в таверне гостиницы подавали превосходный пирог с бараниной, и Тристано отлично поужинал. Перед тем, как отправиться спать, он поинтересовался у хозяина: «В ваших краях много разбойников? Путников часто грабят?»
Опасливо озираясь, трактирщик ответил: «Говорят, в окрестностях промышляет некий Верзила Тоби — в последнее время он околачивается в лесу, по дороге в Тумиш».
«Мне пришло в голову одно наблюдение, наводящее на размышления, — сказал сэр Тристано. — Вы знакомы с долговязым брадобреем по имени Лиэм?»
«Разумеется! Он часто предлагает услуги моим постояльцам. Тоже верзила, каких мало».
«Мне больше нечего добавить, — улыбнулся сэр Тристано. — Но имейте в виду, что сходство может не ограничиваться ростом, и что королевская стража может заинтересоваться этим обстоятельством».
Странствуя по проселочным дорогам и задворкам, Долговязый Лиэм направлялся на юг в Даот, где его услуги могли пользоваться спросом на празднествах, устроенных в конце лета по случаю сбора урожая. В местечке Кислоягодное его дела шли очень неплохо; однажды вечером его вызвали в Фот-Сашан, загородную усадьбу лорда Имбольда. Лакей провел его в просторную гостиную, где Лиэм узнал, что в связи с болезнью штатного цирюльника ему предстояло побрить лорда Имбольда и подравнять ему усы.
Брадобрей выполнил свою задачу удовлетворительно и даже заслужил похвалу лорда, выразившего также восхищение зеленой жемчужиной, украшавшей кольцо Долговязого Лиэма. Более того, лорд Имбольд находил эту драгоценность настолько поразительной и достопримечательной, что спросил брадобрея, сколько он хотел бы получить за свое кольцо.
Долговязый Лиэм поспешил воспользоваться многообещающей ситуацией и заломил ошеломительную цену: «Ваше сиятельство, эту безделушку я унаследовал от покойного деда, а он получил ее от египетского султана. Не могу расстаться с ней меньше, чем за пятьдесят золотых крон».