— Очень хорошо, — сказал Турсунали-ака.
— Мы тут с ним слушали музыку, танцевали…
— А чай поставила? — послышался женский голос.
«Наверно, это ее мать», — догадался Абдулла.
— Ой! Забыла!
— Тебе бы только танцы. Давай-ка займись чаем!
Абдулла вышел в гостиную.
— Здравствуйте, Абдулладжан. Мадина! — профессор повернулся к жене. — Это сын Гафурджана-ака.
— Как поживаете, молодой человек? — немного растягивая слова, спросила жена профессора. — Так вы определенно решили ехать?
— Да…
— Очень хорошо, если так. Боюсь, эта проказница Саяра, наверно, уморила вас голодом!
— Я сыт, — улыбнулся Абдулла. — Только собрался уходить.
— Ну как же так… — Турсунали-ака покачал головой. — Теперь вы должны посидеть с нами. Или о вас будут беспокоиться?
— Нет, — сказал Абдулла. — Я их предупредил.
— Ну так в чем же дело?..
И Абдулла пробыл в доме профессора до самого позднего вечера. Теперь он уже не так смущался и меньше робел, чем в прошлый раз. В семье профессора царили искренность и радушие. Отец и дочь необидно подтрунивали друг над другом. Под конец Турсунали-ака взял у Абдуллы аттестат и попросил его написать заявление на имя ректора института. Абдулла должен прибыть в Ленинград спустя месяц, двадцать пятого августа, сам же профессор поедет раньше, через три дня ему уже надо быть в институте. С ним вместе поедет и Саяра…
Девушка проводила Абдуллу до ворот.
— Смотрите не передумайте, — лукаво сказала она.
Абдулла рассмеялся:
— Куда я теперь денусь, если даже и передумаю?.. Ведь мой аттестат в руках вашего отца, Саяра.
Девушка протянула ему руку:
— Завтра придете?
— А можно прийти?
— Конечно! Мы сходим в кино. На новый фильм.
— Как называется?
— «Любовный напиток». Играет Джина Лоллобри джида.
— До завтра, Саяра…
— До завтра, Абдулла.
Он шел домой по тихой темной улице и улыбался. Еще месяц — и прощай Ташкент. Внезапно он остановился, поднял голову, нашел в ярком ночном небе свою зеленую звезду и подмигнул ей. «Надеюсь, ты будешь светить мне и в Ленинграде», — подумал он и вдруг вспомнил, что еще не нашел звезду для Гюльчехры. «Надо будет заняться этим как-нибудь на досуге, так сразу не выберешь», — решил Абдулла. И все же настроение у него как-то потускнело, он почувствовал себя немного виноватым. Хотя в чем? Что он такого сделал?
Некоторое время Абдулла стоял у своих ворот, не решаясь войти. До чего их дом старый! До чего невзрачный! Случись, придет к нему Саяра, так он со стыда сгорит! И опять же эти книги. Всего-то их у него штук восемьдесят, все в нише помещаются. Саяра Хемингуэя перечитывает. Перечитывает! А он его и не читал. Все больше по программе, экзамен ведь надо было сдавать, золотая медаль не шутка. Но ничего. Он еще ее догонит. Обязательно догонит. А после окончания института первое, чем надо заняться, — это дом подновить или же купить новый. Одну комнату он отведет под библиотеку, другая, самая большая, будет залом-гостиной, ну и, конечно, отдельную комнату займет столовая… Да, так он и сделает.
Долго не мог заснуть Абдулла. Все в родном доме казалось ему отталкивающим: и старый желтый самовар, стоящий в нише, и потолок из покоробившейся фанеры, и дряхлая балахана, и эта дурацкая люлька — бешик…
На следующий день он пришел к Саяре и застал у нее целую компанию молодежи. Весело было, шумно. Саяра про кино и не вспомнила. Абдулле это не понравилось. Не понравилось ему и то, что она никак не выделяла его среди других парней. И до Абдуллы внезапно со всей очевидностью дошло, что он для Саяры всего лишь один из многих, да, именно так, всего лишь один из многих. Это ощущение не покинуло Абдуллу и на другой день, когда они все-таки пошли вместе в кино…
Перед отъездом профессор пришел попрощаться с Гафурджаном-ака.
— Абдулладжан теперь наш, — пошутил он, поздоровавшись с хозяином.
— Я охотно отдаю его вам, как говорят старики: кости отроков наши, а мясо ваше.
Они рассмеялись.
— Турсунали, спасибо вам, — на глазах Гафурджана-ака вдруг заблестели слезы. — Я вам очень благодарен. Вся надежда у нас на Абдуллу. Когда мы состаримся, он будет светильником в нашем темном доме. И вот мы его отпускаем… Главное, чтобы вы там присмотрели за ним. И этого будет достаточно.
— Что вы, пока он не освоится, пока не разберется, что белое, а что черное, я ему буду помогать. А потом он уже сам будет знать, что делать. Я буду о нем справляться, — сказал Турсунали-ака. — Так что можете быть спокойны.
— Спасибо, спасибо.