— А если расскажу?
И девушка испытующе посмотрела ему в глаза.
— Как хочешь…
— Нет, я пошутила. Ты сам ему об этом скажешь. Ведь все равно придется! Верно ведь, придется?
— Да, конечно, — проговорил Абдулла, обнимая ее. — Гюльчехра…
— Что?
— Это правда, что ты меня любишь?
— А как ты думаешь?
— Знал бы — не спрашивал.
— Люблю…
— А почему же ты мне говоришь «нет»?
— Я и сейчас скажу «нет»…
— Почему?
— Потому что мы еще совсем молоды!
Девушка выскользнула из его объятий:
— Ты плохой!..
— Гюльчехра…
— Смотри, кто-то идет!
И девушка метнулась в сторону. Абдулла испуганно оглянулся. Никого вокруг не было. Конечно, она опять его обманула.
Однако это не охлаждало его пыла, скорее наоборот. И он не слишком уж обижался на девушку. Она притягивала его все сильнее и сильнее. Надо же, в маленьком, неприметном, пыльном кишлаке живет очень красивая и умная девушка, всем остальным далеко до нее. Она его очень любит, и в то же время у нее хватает ума не делать глупостей.
Так у них все и продолжалось до тех пор, пока Абдулла не приехал в кишлак на летние каникулы перед пятым, последним курсом.
16
К дому бабушки Абдулла подошел в полдень. Было очень жарко. Его белая нейлоновая рубашка прилипла к лопаткам, платок, подложенный под воротник, был мокрый насквозь, хоть отжимай. Абдулла то и дело стряхивал кончиками пальцев капли пота со лба. Открывать ему не спешили, и Абдулла, переложив тяжелый чемодан из руки в руку, поднажал на дверь плечом.
Посреди двора бабушка Ходжар-буви купала внука и при виде Абдуллы с шумом уронила в таз большой кусок мыла, взметнув целый фонтан брызг. Она всплеснула руками и засеменила к Абдулле, вытирая руки о фартук.
— Да буду я твоей жертвой, дитя мое, Абдулла-джан!
Ходжар-буви целовала его в щеки, не переставая говорить:
— Ах ты, мой славный! А мы-то волновались! Почему на этот раз так задержался? Здоров ли? Как поживают домашние, как отец? Как его здоровье, ох, давно болеет, вот несчастье-то… Как Шаходат?
— А как вы сами поживаете? Как дела у дяди? Как поживает ваша сноха? — Он задавал ей свои вопросы, иначе она могла бы расспрашивать без конца.
— Я-то здорова, сынок. Здоров и дядя твой, и сноха наша, слава аллаху, все трудимся. Да вот маленький меня замучил. Абдулла, эй, Абдулла! Чего же ты, глупыш, не здороваешься со старшим братом?
— Здравствуйте!
Сидящий в тазу малыш шлепнул звонко ладошками по мокрой груди. Ходжар-буви и Абдулла рассмеялись.
— Бабушка, а ведь он уже большой!
— Конечно, большой, уже четыре года исполнилось! Жалко, не в тебя пошел, ты смирный был, послушный. А этот все куда-то пропадает. Целый день на улице. Вот и сейчас еле его дождалась. Прибежал — весь в пыли, с головы до ног. И рубаху порвал!
Абдулла присел возле малыша, вынул из таза кусок мыла, положил на траву.
— Значит, вот ты какой у нас шалун, а?
— Она неплавду говолит, — прошептал малыш. — Я не шалун. Бабушка! Я так и буду тут сидеть?
— Можешь вылезать, хватит. Все равно через минуту грязный будешь, — проворчала Ходжар-буви.
— Где мои штаны?
Абдулла достал с перилец помоста пыльные штаны, встряхнул их и подал малышу:
— Сможешь сам надеть?
— Конечно, Абдулла-ака…
Мальчуган отвернулся и стал надевать штаны.
— Ну, что вы там возитесь, идите сюда, — услышали они голос Ходжар-буви.
Абдулла взял за руку своего двоюродного братца и поднялся вместе с ним на террасу. После короткой молитвы Ходжар-буви стала приглашать Абдуллу сесть за стол, но он не соглашался.
— Жарко очень, бабушка, — оправдывался он.
— Ну подожди, я сейчас быстро чай приготовлю, попьешь с дороги.
— Тогда можно я немножко прогуляюсь с Абдуллой?
— Только не задерживайся.
Они вышли за ворота, и маленький Абдулла, увидев вдалеке, в самом конце улицы, детей, играющих в мячик, потащил туда старшего брата. Абдулла постоял там немного, посмотрел на ребятишек.
— Ну, пойдем обратно, — сказал он малышу.
Однако тот не послушался. Абдулла отправился один и на полдороге остановился. «Может, она дома?» — подумал он и пошел в другом направлении, к воротам Гюльчехры. Ворота были распахнуты настежь. Абдулла заглянул во двор — тихо, никого не видно. Он заколебался: то ли подождать, то ли зайти, то ли уйти. Только повернулся, как увидел Алишера, едущего на осле, с двумя большими вязанками клевера по бокам. Абдулла поздоровался с ним и спросил, где Гюльчехра.