— Она ушла к саю сказал Алишер. — Для ее макета нужна какая-то трава. Вот она и хочет собрать.
— Давно ушла?
— Да с утра. Может, позвать?
— Нет, спасибо. А до сая далеко?
— Далеко. Во-он, видите, это тальниковая роща. А потом сай[6]. Абдулла-ака, может, сбегать за ней?
— Спасибо. Наверно, она сама скоро подойдет. Если увидишь, скажи, что я приехал.
— Хорошо.
— Абдулла-ака, — обратился к нему Алишер, — скажите, а в Ленинграде хорошо?
— Мне нравится.
— Я тоже, когда буду большой, поеду в Ленинград учиться. Так отец говорит, и мама согласна.
— Мама? — поразился Абдулла.
— Не родная мама, — пояснил Алишер и оглянулся, словно опасаясь, что его могут подслушать. — Моя новая мама…
«Вот уже и новости, — подумал Абдулла. — Значит, у них мачеха… Мачеха!»
Он окинул взглядом Алишера. Нет, вроде неплохо выглядит паренек. И одежда хорошая, исправная.
— Зачем тебе клевер? — спросил он, представляя себе в лицах, как мачеха грубо приказывает пасынку ехать на поле.
— Это для моих кроликов. У меня их десять штук. Пойдемте, Абдулла-ака, посмотрим. Большие-пребольшие.
— Ладно, потом… — Абдулла провел рукой по лицу, как бы стирая неприятное видение. — Так ты скажи сестре, что я приехал.
Хорошо.
После разговора с Алишером он решил не откладывать свидание с Гюльчехрой. А бабушка подождет… Солнце пекло немилосердно. Может, поэтому очень длинной показалась ему дорога. Абдулла весь вспотел, наконец снял с себя рубашку, забросил ее за плечо.
С облегчением вздохнул он в тальниковой роще. Здесь было намного прохладнее. «А она хорошее место отыскала, — подумал Абдулла. — Почему же мы сюда раньше не приходили?» Тут он вспомнил, что они днем-то никогда и не гуляли, а ночью сюда, пожалуй, не доберешься: дорога трудная, неровная.
Он быстро прошел через рощу и очутился у берега сая. Гюльчехры не было видно. «Может, ушла?» Сердце у него застучало. Встав на цыпочки, Абдулла увидел в просвете между кустами маленькую зеленую полянку и направился к ней. Раздвинув ветви тальника, он остановился как вкопанный. Прямо у самой воды на розовом мохнатом полотенце лежала на спине Гюльчехра, закинув ногу за ногу. Лицо ее было закрыто несколькими листиками щавеля. Короткое узкое платье открывало ноги до середины бедер. Девушка была босиком и слегка покачивала маленькой узкой ступней. Ложбинка на груди в вырезе платья то увеличивалась, то уменьшалась в такт ровному дыханию.
Пожирая ее глазами, Абдулла, стараясь не наступать на сучья, тихонько подобрался к девушке и замер. Потом опустился на колени возле ее изголовья. Когда его губы коснулись листика щавеля на ее глазах, Гюльчехра вскрикнула и схватилась рукой за сердце.
Абдулла расхохотался.
— Ух, я так перепугалась. Абдулла, это ты? — с дрожью в голосе спросила девушка и одернула платье.
— Нет, не я! Ты спишь?
— Как тихо ты подошел! Разве так можно?.
— А ты очень испугалась?
— Чуть сердце не выскочило…
Девушка улыбнулась, села напротив Абдуллы.
— Когда ты приехал?
— Полтора часа назад.
— А откуда ты узнал, что я здесь?
— Я встретил твоего брата…
— Значит, он знает, что ты пошел ко мне?
— Может, и догадался. А что? Что тут такого, если он даже и догадался? Самад, например, может к тебе приходить без всяких предосторожностей и днем и вечером. А чем я хуже его?
— Самад другое дело. Самад мой помощник. Все в кишлаке об этом знают. Ну ладно. А почему ты на этот раз так задержался? Я тебя ждала гораздо раньше. Уж не знала, что и думать.
— У меня были дела.
— Уж не с девушками ли? — спросила Гюльчехра. — Скажи честно.
Абдулла рассмеялся:
— Нет, я сочинял статью на основе своей курсовой работы. Ее хотят опубликовать в журнале «Известия Академии наук СССР».
— Да неужели? — обрадовалась девушка.
— Да. Об этом сообщил мой руководитель. Я этого никак не ожидал.
— А какая тема?
— О радиационных поясах Земли. Их недавно аппаратура на спутниках зарегистрировала.
— Ну и как, одобрили статью?
— Да, решили напечатать. Если напечатают, будет много разговоров.
— Хороших разговоров?
— Надеюсь… Мой профессор сказал, что надо продолжать работать в этом направлении. Может получиться диссертация.
— О, это очень хорошо! Поздравляю, Абдулла, молодец!
— У русских есть такая поговорка: не говори «гоп», пока не перепрыгнешь… Послушай, я успел узнать… Говорят, в твоей семье перемены…