Гюльчехре было пора домой, на Лабзак. Когда она добралась до Хадры, вдруг вспомнила о чешских туфельках в ЦУМе. Трамвай довез ее до театра Навои.
Народу в магазине было много, однако продавщица, увидев Гюльчехру, поманила ее к себе:
— Вот, можете примерить.
Гюльчехра села на стул рядом с прилавком. Туфельки и в самом деле оказались очень красивые: аккуратно скроенные, белые, по началу подъема — тоненькая золотая цепочка, и каблук не слишком высокий, удобный.
Девушка примерила их — подошли на диво!
— Большое вам спасибо, — сказала она продавщице.
Та в один миг вложила туфельки в коробку и выписала чек.
— Поздравляю с удачной покупкой, — произнес кто-то сзади.
Девушка обернулась и увидела Шаходат-холу. И сразу словно туман поплыл перед глазами Гюльчехры.
— А я давно за тобой наблюдаю, думаю: Гюльчехра это или нет? Ну, как поживаешь, как домашние? Все ли в порядке? Когда приехала?
— Я здесь уже четыре дня, — девушка сама не узнала своего голоса. — Меня вызвали в институт.
— Ну разве так можно, милая? Уж сколько прошло времени, а ты даже к нам не заглянула!
— Загляну. Как ваше здоровье? — спросила девушка. А глаза помимо ее воли отметили поразительное сходство в выражении лица Шаходат-холы и Абдуллы. — Как поживает Гафурджан-ака?
— Слава аллаху. Сейчас ему немного лучше. Мы, старики, сейчас живем предстоящей свадьбой…
— Свадьбой?!
— Решили поженить нашего Абдуллу.
Гюльчехра была вынуждена облокотиться о прилавок.
— Он учится вместе с ней, — продолжала Шаходат-хола. — Она славная девушка. Знаешь, кто у нее отец? Академик Курбанов. Ты, наверно, о нем слышала. Так вот. Наверно, в июне и соберемся. Все уже слажено…
— Поздрав… Поздравляю, — у Гюльчехры было впечатление, будто кто-то другой говорит за нее. — Пусть будут счастливы… — Она собрала все свои силы и выпрямилась. — Пусть будут счастливы…
У нее совершенно выпало из памяти, как она простилась с Шаходат-холой, как вышла из магазина, как пришла на Лабзак. Она что-то проговорила Абсутай, которая суетилась во дворе, поднялась в дом, в свою комнату, и легла на кровать.
Через некоторое время бабушка Абсутай заглянула к девушке. Гюльчехра посмотрела на нее ничего не выражающими, безразличными сухими глазами.
— Что случилось, дочь моя?! — спросила старуха.
Гюльчехра не ответила. Так она пролежала до самого вечера. А потом вдруг поднялась с постели, вынула из коробки белые туфельки, надела их и вышла во двор.
— Куда ты в такую пору, доченька? — забеспокоилась бабушка Абсутай.
— Я прогуляюсь немного, у меня голова болит, — сказала Гюльчехра и направилась к воротам.
— Не задерживайся, поздно ведь уже! — крикнула ей вслед Абсутай.
Девушка шла пешком до самой Урды. «Хорошие я купила себе туфли, — подумала она у поворота. — Совсем новые, а не жмут, мягкие, легкие, красивые…»
Подошел трамвай. Двери его открылись, как бы приглашая Гюльчехру войти. Безотчетно взялась она за поручень, поднялась на подножку, вошла в полупустой вагон. Трамвай тронулся, рывками набирая скорость.
Девушка села у окна. Огни рекламы, бесчисленные фонари, подобно ханатласу, переливались, горели на широкой улице.
Гюльчехра долго кружила по городу. Сошли последние пассажиры, она осталась одна… вагон был без кондуктора. Это не испугало девушку, она казалась очень спокойной.
Дзинь-динь!.. Трамвай остановился. Гюльчехра сидела, по-прежнему не отрывая глаз от окна.
— Девушка, вы где выходите?
Гюльчехра подняла голову. Перед ней стоял вагоновожатый.
— А мы куда приехали?
— К студенческому городку.
— Я здесь выйду.
Гюльчехра торопливо поднялась с места.
— Вот диво, — тихо проговорил ей вслед вагоновожатый. — Бывают же странные люди на свете.
Она прямиком направилась к гостинице «Ешлик» и вскоре очутилась на строительной площадке. Как раз в это время сторож Сулейман-ата выглянул из своей будки.
— Кто там? — крикнул старик.
— Это я, Гюльчехра, — ответила девушка.
— Что, дочь моя, не спится? — сразу узнал ее старик.
— Скучно мне стало… Вышла погулять, прошлась немного по улицам. Сулейман-ата, как вы думаете, понравится мое здание людям?
Гюльчехра теперь явно волновалась, нервничала. Голос у нее был такой… Сулейман-ата попробовал ее успокоить:. — Дочь моя, еще как понравится! Гостиница будет самым красивым зданием в городе! О аллах, сделай так, чтобы век твой, доченька, был долгим!