Все обострила давно назревавшая болезнь миссис Харди. Однажды утром, вставая с постели, она потеряла сознание и долго лежала, недвижимая. Обнаружила ее Веточка, — не понимая, почему та долго не встает, она поднялась в спальню и увидела ее на кровати: бледная, как мел, бедная женщина лежала без движения. Веточка не знала, что такое смерть, как она наступает, поэтому села рядом на стул и стала ждать, когда хозяйка проснется. Наконец, та приоткрыла глаза и спустя несколько минут пришла в сознание. Она была страшно напугана и наказала Веточке, не теряя ни минуты, бежать за Коленшо, — врачу она не доверяла. Когда Коленшо прибежал по ее зову, она попросила его подойти к кровати и сесть рядом с ней. По ее просьбе он достал из тайника в печной трубе шкатулку и открыл ее. Там хранилось девяносто золотых монет, золотая брошь тонкой работы и медальон с прядью волос Тома. Брошка должна перейти Веточке, медальон — сыну, а деньги, — при одном условии, подчеркнула вдова, — деньги он может взять себе. Условие же такое: если он сейчас же встанет перед ней на колени и торжественно поклянется, что возьмет Веточку к себе в дом, женится на ней и до конца жизни будет ее лелеять и холить. Миссис Харди не успела договорить, а мельник уже стоял перед ней на коленях. Позже, сойдя вниз, он увидел Веточку: она чистила в кухне картошку, сзади из окна на нее падал свет. Он проникал сквозь обнаженные руки, пальцы, нежную шею, и вся она светилась, как бывает, светится ладонь, закрывающая от сквозняка свечу, или сквозь полуприкрытые веки пробивается солнечный свет многоцветной радужной паутиной. Коленшо унес шкатулку на мельницу — показать золото отцу, и тот охотно благословил будущий брак. Этих денег хватит, чтобы купить новый механический вал и делать муку более тонкого помола, чем производил деревенский мельник на стареньком агрегате.
Миссис Харди так и не оправилась от удара. Умерла она ночью, во сне. Утром Веточка не смогла ее добудиться и позвала на помощь Коленшо. Тот, заранее зная, что произошло, уговорил ее не возвращаться домой, а остаться и подождать его на мельнице. А сам отправился в деревню, нашел врача, и они вместе пошли в дом Харди. Врач засвидетельствовал факт смерти в результате сердечного приступа. Похоронили вдову на кладбище для нищих, поскольку денег в доме не было. Правда, позже кое-какие средства выручили за продажу мебели на аукционе, и эти денежки пошли на уплату аренды. Больше вопрос о наследстве не вставал, и постепенно все забылось. Никто не поинтересовался, на каком основании Коленшо взял Веточку в жены; обвенчаться по христианскому обычаю им было нельзя, — Веточка была не крещеная. А как живут — кому какое дело? Пусть себе живут, все равно их дом на отшибе.
После того, как Коленшо привел Веточку в свой дом, отец его прожил еще лет пять, но в отношения молодых не вмешивался. Толстый, обрюзгший старик, он почти весь остаток своих дней спал в кресле в темном углу громадной кухни. Кроме отца и сына, в доме еще была служанка. Когда появилась Веточка, прислуге было отказали. Но Коленшо быстро смекнул, что его женушка, так сказать, безрукая, неумеха в вопросах ведения хозяйства, и, не мешкая, вернул в дом служанку — за кухарку и горничную. За Веточкой он сразу же заметил кое-какие странности. Она ни за что не хотела подходить близко к огню и наотрез отказывалась от всякой мясной пищи. Еще она была очень восприимчива к жаре и холоду — гораздо сильнее, чем любой нормальный человек. Случись ей оказаться вблизи открытого огня, как она бросалась прочь, словно ошпаренная. Руки ее не выносили горячей воды: она даже не могла ответить на рукопожатие, — рука казалась ей слишком горячей, и она невольно отшатывалась. Ее вегетарианство, похоже, было врожденным, она не выносила даже вида сырого мяса. Правда, свежую форель иногда пробовала, но только в холодном виде. Понемногу пила молоко, а ее лакомства иначе как странными назвать было нельзя: лесные орехи, сладкий вереск, водяной кресс, всевозможные грибы и даже поганки.