Оливеро уже было отчаялся найти неполную группу, как вдруг заметил приближающийся к нему кружок из четырех собеседников. Он поднялся им навстречу и попросил разрешения присоединиться. В знак согласия незнакомцы почтительно поклонились, и Оливеро занял место левого крайнего, как и положено новичку. Согласно правилу, старший в группе всегда находится в центре; когда он покидает группу, чтоб стать отшельником, новичок сначала становится слева, с самого края, затем справа, затем перемещается по левую руку от старшего, затем по правую, пока, наконец, сам не оказывается в центре на положении лидера.
Кружок, к которому присоединился Оливеро, обсуждал категорию Времени. Вообще-то такие вопросы мало интересовали здешних мудрецов. Оно и понятно: ведь в стране, где нет небесных тел, нет смены дня и ночи, не существует времен года, понимание времени не может быть глубоким. Жителям подземного мира, например, не приходило в голову измерять течение времени, да у них инструментов таких не было: ни часов, ни календарей. И все же они не могли не замечать, что вокруг постоянно что-то меняется: в гротах стекает по стенам вода, ручьи бегут в определенную сторону, человеческое тело стареет, да и сам процесс окаменения тоже свидетельствует о переменах. Эти и другие явления нельзя оставлять без внимания. Здешние философы исходили из предположения о конечности времени. В качестве аргумента они указывали на твердость и нерушимость окружавших их каменных пород и сравнивали их застывшую монолитную толщу, заполнявшую собой все и вся, с относительно небольшим числом предметов, подверженных изменениям. С кристаллизацией последней частицы органической жизни исчезнет и ощущение времени. Время — это способность изменяться, повторяли они, это знак конечности нашей природы.
Когда-то давно, еще на земле, Оливеро познакомился с концепцией времени как субстанции, не зависимой от опыта, чистой формы, существующей вне любых конкретных событий и явлений. Он попытался осторожно изложить ее своим собеседникам. Однако такая линия рассуждений оказалась выше их понимания. Тогда он попробовал зайти с другой стороны: посмотреть на понятие времени с более широкой точки зрения, нежели их настоящий опыт. Мы же не знаем, развивал он свою мысль, насколько далеко простираются скалы. Кто знает? Может, в толще каменных пород есть пустоты, да и вся каменная масса, возможно, «плавает» в какой-то гигантской пустоте. Если так, то в ней должен происходить бесконечный процесс изменения, а это значит, что время реально и бесконечно.
Мысль о тверди, плавающей в пространстве, вызвала у его собеседников смех: такое представление противоречило закону о свойстве твердых тел падать с высоты и тонуть в воде. Да, они допускали возможность существования во вселенной каких-то пустот: собственно, появление у них Оливеро служит тому подтверждением. Но нарисованная им картина бесконечного пространства, откуда он якобы пришел, показалась им безудержной фантазией. Вообразить пространство, не замкнутое со всех сторон скалами, было им не под силу.
Оливеро решил больше не показывать свое превосходство в знаниях. Все равно выше головы не прыгнешь: собеседники готовы воспринимать его слова только до определенного предела. В его свидетельствах они видели не больше смысла, чем в каком-то сказочном сне. Сновидение, может, и настоящее, но очень уж необычное. Вскоре и сам Оливеро начал сомневаться в реальности своего прошлого опыта. Снова его потянуло к Витэн, — хотелось убедиться, что прошлое было правдой. Но она, похоже, навсегда от него отдалилась, да и если уж на то пошло, уверовала, что весь ее земной путь был сплошным кошмаром, который привиделся ей, когда, сбившись с пути и обессилев от долгих блужданий, она лежала в забытьи в одной из дальних пещер.
Старший в их группе решил, что Оливеро не знает основных принципов мироздания, и с разрешения трех других собеседников взялся коротко ему их объяснить. Центральное понятие, начал он, отправная точка в их рассуждениях, — это представление о Порядке, противоположном Беспорядку. Порядок, в его понимании, это не абстрактная категория неопределенного свойства, но вполне материальная субстанция: это окружающая их и заполняющая пространство каменная масса. Беспорядок же — это пустота. Существует лишь Порядок — Беспорядка нет и не может быть. Все другие догматы о природе мироздания были производными этой стержневой идеи. Например, невозможно вообразить, что у Порядка есть начало или конец. Или еще: из Беспорядка нельзя создать Порядок и, наоборот, Порядок невозможно превратить в Беспорядок. Ибо того, что не является Порядком, не существует. Порядок един для всей вселенной. Он неделим, ибо един везде, и нет такой силы, которая была бы способна его разрушить. Порядок статичен, неизменен и в каждой точке равен самому себе. У вселенной нет центра, но каждая точка мироздания являет собой суть Порядка. Мысль есть не что иное, как Порядок, ибо она есть воплощение мысли о Порядке. Любая другая мысль такой не является — она, по определению, абсурдна. Корень любого Беспорядка — это чувства: производные нашего тела, они создают иллюзию индивидуальности. Единственно верное чувственное восприятие — то, что являет нам в каждой детали неизменный Порядок; все другие способы восприятия, убеждающие нас в многообразии явлений, процессах творения, разрушения и изменений, плодят ощущения Беспорядка и являются причиной всех зол.