На экране появилось улыбчивое круглое лицо — причина его вечных переживаний в виде пухлых щек. И мелькнула любимая чашка с Тони Старком — это оне чаю изволили.
— Привет! — радостно отозвался Олекса. — Че случилось?
— Не ори, — негромко проговорила Милана и обернулась к двери. Там было тихо. — Капец случился. Отец журнал увидел. Понятия не имею, где он его откопал. Но судя по его истерике — кто-то добрый осведомил.
— В смысле? С той съемкой?
— Не тупи! — прошипела она.
— Не, ну а что такого? Ты на ней шикарно получилась! — возмутился Лекса.
— Вот и я говорю, классные фотки. А он орет. Посадил меня под домашний арест, трубу отобрал. Fuck!
— Тихо! А то сейчас еще и ноут отберет. Начнем друг другу голубей слать. Херово, что это всплыло до того, как он тебе хату купил. Вы ж уже что-то присматривали?
— Угу, — уныло кивнула Милана. — Шикарнючую студию. Вид на реку, джакузи, домашний кинотеатр. Но знаешь, что еще хуже? Он завтра какую-то херь подкинет. Вот прям чую, придется мне изображать паиньку долго. Угрожает без кредитки оставить… — она помолчала и сердито прошипела: — S-s-shit! Вот че ему не так, а, Лекса? Классные фотки, шикарное белье. Матери б такое купил. Старый придурок!
— Так может, он сам журналы почитывает? А? — мрачно хохотнул Лекса. — И наткнулся? Такие жлобы обычно первые моралисты.
— Ну я откуда знаю. Говорит, что в офисе показали. Слу, может, с утра извиниться? Он такое любит. Типа все по его чтобы.
— Ну попробуй, вряд ли может быть хуже. А мать чё говорит?
— Обещала успокоить, но ей тоже досталось, — хохотнула Милана, снова оглянулась на дверь и приглушила голос: — Типа это она виновата, — и, не сдержавшись, снова прыснула: — А я, между прочим, на его бабку похожа. Так что это его гены виноваты, что я красивая!
— Да красивей некуда. А если он не смягчится, что делать будешь?
— Изображать послушную дочурку. Ну а какой выход? Без денег, без хаты. Ну ладно, в универе можно попробовать на бюджет перевестись. Но блин! Я туда поступала, потому что он заставил. А теперь, плати, грит, из своих гонораров. Оно мне надо?! Да и нормальные бабки пока только один раз и заплатили, за эту как раз съемку.
— Ну да… но ты ж в курсе, если что, по-братски моя койка — твоя койка! И потом я целыми днями в студии торчу.
Сам Олекса уже полтора года как съехал от родителей и снимал квартиру на скромный заработок парикмахера. Но ему повезло — родители помогли ему с открытием собственного салона красоты и смотрели сквозь пальцы на то, что занимался он совсем не тем, чем они бы хотели. Впрочем, везение было относительным. И сам Олекса отдал бы все свои мечты и планы скопом за одну-единственную. Чтобы его сестра все еще была жива и они зажигали, как раньше. И черт с ним, учился бы на теплоэнергетика, по заветам папы.
Они когда-то все втроем дружили. Милана, Олененок и Олекса.
Девочки познакомились на конкурсе «Мини-мисс Кловск» еще в детстве, когда Милане было семь, а Лене девять лет. Олекса, как порядочный брат-близнец, хоть и внешне будто подкидыш, околачивался повсюду рядом, куда его девать. Так и подружились. Ни одна из них конкурса не выиграла, но это не мешало вместе готовиться к следующему, и к следующему, пока Олененку не надоело, а Милана не победила.
А потом сестра ушла. Всего за несколько часов, они даже опомниться не успели. С утра не поехала в школу, потому что подхватила ОРЗ и слушала лекцию матери о необходимости ношения шапки. А после уроков Милана вызвонила Олексу, чтобы вместе отправиться к нему, проведывать подружку с высоченной температурой. Когда пришли, у Лены жар поднялся до 39,8, а родители испуганно вызывали скорую. На их глазах начались судороги, и она потеряла сознание. Детей в больницу, конечно, не взяли, они сидели дома на телефоне и ждали новостей. Бросить Олексу Милана не могла. Тогда же был первый и единственный раз, когда она видела, как он плачет.
Олененок всегда была самой быстрой. Охотно за все бралась, до потери пульса впахивала, перегорала, бросала, приступала к следующему.
Ей было всего семнадцать. А они сидели в комнате, где на столе осталась раскрыта книга, которую она читала. Маргарет Митчелл, «Унесенные ветром». На той странице, на которой она остановилась вчера.
И их теперь было двое, так вдвоем и жили как брат и сестра, будто бы им вместо Олененка небо друг друга по наследству оставило. Она отвечала за него, а он за нее, как если бы каждый из них для другого заменил Лену. Что ж тут может быть логичнее, чем позвать жить к себе?