— Бобби Т.?
Ученый стал объяснять:
— Барнс. Президент Роберт Т. Барнс. Мы — члены-основатели «Общества Звездолетов» на Среднем Западе. Конечно, тогда он был еще просто молокососом, а теперь стал опьяненной властью, беспрерывно цитирующей Писание лисой, но, раз разделив с человеком мечты, связываешься с ним навеки. Я периодически захожу к нему и демонстрирую мой членский значок. Президент служит мне одним из каналов связи с внешним миром, хотя и ему не все сообщают из службы безопасности. Так я и узнал о зеленом коте.
Фил намеревался было спросить, что именно ему известно, но позади послышались шаги. В калитке появился мужчина, похожий на девицу с копытами. В тот же миг дверь особняка отворилась, за ней вырос мужчина с академической наружностью. От возбуждения его лицо слегка подергивалось. Карманы пиджака, величиной с два портфеля, оттопыривались, а жилетный карман был забит таким количеством микрокнижек, что их хватило бы на пару энциклопедий. Вдобавок оттуда же торчали две микрозаписные книжки с пером и авторучкой. Жиденькие волосы незнакомца отливали сединой. На носу дрожало старомодное пенсне.
— Доктор Опперли! — Он приветствовал старика высоким резким голосом, в котором слышались одновременно и восторг и тревога. — Вы пришли в поистине волнующий момент!
— Я люблю такие моменты, Хьюго, — сообщил ему Опперли. — Где Гарнет?
Но мужчина смотрел на Фила, про себя решившего, что подергивание лица — это тик. В его глазах стоял немой вопрос и сквозило некоторое беспокойство.
— Ах да, — небрежно сказал Опперли, — это Фил Гиш — репортер. — И улыбнулся. — Собственно говоря, представитель американских Луноновостей. Фил, это — Хьюго Фробишер, канцлер философии, знаете, теперь ввели такое научное звание. Я-то всего-навсего скромный доктор наук.
Но Фробишер уже широко улыбался Филу, как если бы им являлся спонсором с чеком на сто тысяч долларов:
— Это на редкость приятно, мистер Гиш, — выдохнул он, затем мигом выхватил из кармана микрозаписную книжку с ручкой. Движения пера по белому полю запечатлевались на одной десятитысячной пространства пленки, расположенной внутри. — Так вы говорите — американские Луноновости?
В этот момент сзади, тяжело топая, к ним приблизился человек, стоявший в калитке. Фил почувствовал неловкость, по мужчина просто невинно улыбнулся, что подчеркнуло красоту его необычного лица.
— Тоже пресса, — радостно объявил он. — Позвольте представиться — Дион да Сильва. Очень приятно.
Казалось, Фробишер сейчас растает от удовольствия. Наверное, веселость да Сильвы была заразительной.
— Какое издание? — спросил Фробишер.
Фил заметил, что Опперли внимательно изучает незнакомца. А тот после вопроса неожиданно замялся.
— Что это значит?
Его кустистые брови нахмурились.
— «Ла Пренса», — вдруг подсказал Опперли. — Мистер да Сильва представляет газету «Ла Пренса».
— Да, это так. Спасибо, — подтвердил пришелец.
Фил мог поклясться, что доселе Опперли никогда не видел этого человека, ровно как и тот слыхом не слыхивал о «Ла Пренсе». Однако Фробишер, судя по его виду, был удовлетворен объяснением.
— Заходите, заходите, джентльмены, — заторопился он, отступая назад. — Думаю, вы пожелаете осмотреть нашу небольшую организацию и взглянуть на проекты. Так сказать, общая информация.
— Я уверен, они хотели бы пройти прямо к Гарнету и получить информацию по поводу самого события, — заметил Опперли. — В самом деле, где Уинстон, Хьюго?
— Сказать по правде, не имею ни малейшего представления о местонахождении доктора Гарнета, — с чопорным видом ответил Фробишер. — Всюду что-то происходит с самого утра. Во всех проектах. Для того, чтобы его отыскать, нам все равно придется пройтись по всему зданию.
Взглянув на Фила, Опперли ухмыльнулся с притворной покорностью. Дион да Сильва решительно проследовал мимо Фила, обнажив в улыбке белые зубы и бормоча.
— Хорошо, хорошо.
У Фила поднялось настроение. Он чувствовал, что приближается к Счастливчику.
XV
Внутри Фонд Хамберфорда оказался мрачным особняком эдвардианских времен, к которому наскоро привили приятное, но безалаберное научное учреждение. Аккуратные ряды микрофильмов теснили застекленные полки с обтянутыми кожей фолиантами, не открывавшимися десятилетиями. Потемневшие портреты Джона Джулиуса Хамберфорда и его предков смотрели вниз на машины, тасовавшие вечные рейнские карты, и на флуоресцентные голографические экраны, где с десяток изображений мозговой волны, снятой с разных углов, смешивался в некое подобие человеческой мысли. Торжественные гостиные, наводившие на мысли о дамских турнюрах и фарфоровых чашечках, заселили едва одетые девы с серьезными лицами, к телам которым в двадцати и более местах крепились электроды. Лабораторные техники в свободных рабочих халатах на лестницах спотыкались о ковры столетней давности.