— Ах, пускай перебьют?! — загремел он. — Сказал бы уж лучше прямо, что сам же и убиваешь зверей в Сурру.
Все онемели. Люди не понимали причин этой внезапной вспышки. Умолк и Осмус. Он понял, куда метит старик, очень хорошо понял. Этого следовало ожидать, хотя Нугисы могли и не выступить на совещании. Фактов-то у них никаких не было — одни предположения. Осмус задумался. Некстати этот старик вылез. А впрочем, выступление Хельми Киркмы было куда похлеще. Главное — не теряться, и вот Осмус улыбнулся, развел руками и сказал, как бы оправдывая старика:
— Нугис в состоянии аффекта… Я вполне понимаю его чувства… Не всем присутствующим, может быть, известно, что вчера погибла его выдра, которую он так любил.
Питкасте вздрогнул.
— Кирр? — воскликнул Реммельгас.
— Не погибла, а вы ее застрелили! — сказал Нугис, махнув на Осмуса рукой.
— Я вижу, что многие поражены, — поспешил объяснить Осмус. — Еще бы! Товарищ Нугис говорил так драматически, если так можно выразиться, — это впечатляет. Но история очень проста, и я могу изложить ее в нескольких словах. Вчера, возвращаясь с узкоколейки, я проходил неподалеку от Нугисовой сторожки. Там я оказался свидетелем грустного события: какой-то бессердечный браконьер застрелил прирученную выдру Нугисов — Кирр. Я видел, какой это был удар для лесника, поэтому мне понятно и его сегодняшнее волнение. Я готов простить необоснованные, грубые слова, которые были сказаны по моему адресу.
— Не надо мне вашего прощения, — снова загремел Нугис. — Я не откажусь ни от одного слова, а повторяю еще раз и готов повторить сколько угодно раз: вы убили Кирр.
— Я ведь объяснил вчера, как все это произошло в действительности…
— Не верю ни одному слову. Если вы такая невинная овечка, зачем тогда было предлагать мне пятьсот рублей?
Оба глядели друг другу в лицо, оба говорили быстро, почти не ожидая, когда другой кончит. Осмус опять обратился к присутствующим.
— Я снова вынужден сказать в объяснение несколько слов… Нугис был так потрясен смертью Кирр, что угрожал мне оружием. Поскольку он… почти обезумел, мне надо было как-то утихомирить его… любым способом… и тогда я предложил возмещение. А пока Нугис изливал на меня свой гнев, настоящий браконьер беспрепятственно удрал.
Анне вскочила со стула и подошла к отцу. Она едва доставала ему до плеча. Осмус, встретив ее взгляд, прочел в нем такое презрение, что отвел глаза в сторону.
— Вы лжете, — произнесла Анне очень чистым и звонким голосом, — когда говорите, что не вы убили Кирр. Более того, я уверена, я поняла это еще вчера, что именно вы убили лося, очень ловко взвалив потом вину на лесничего и моего отца…
Осмус обратился к Рястасу и Койтъярву:
— Видно, тут просто сговорились оклеветать меня… Я не могу сказать слова, меня все время перебивают..
— Но появились новые данные, которые требуют разъяснения, — ответил Рястас.
— Мне кажется, что в порядке дня стоял вопрос о Реммельгасе, а не обо мне…
— По-видимому, одно тесно связано с другим, — возразил Рястас. На всяком другом собрании он признал бы правоту Осмуса: отступление от принятой повестки — вещь нетерпимая. Но сегодня происходит лишь совещание, так зачем же обрывать Нугисов? Им, как видно, есть о чем рассказать.
— Ладно, — Осмус устало вздохнул. — Дочь лесника бросила мне новое обвинение. Но я ни на кого ничего не взваливал. Господи, какое ребячество! Только женская голова могла до этого додуматься…
— Оставьте женщин в покое, — вставил Койтъярв.
— Извините… Но выступление Анне Нугис просто глупое и не выдерживает никакой критики. Ведь всем известно, как было дело. Я с объездчиком Питкасте спокойно шел по дороге и вдруг увидел, как вы волочите на опушку лося… Я бы не стал поднимать шум, а промолчал бы, хоть мне, советскому гражданину, и нелегко скрывать такие вещи, но вот товарищ Вийльбаум счел своим долгом сообщить властям…
Вийльбаум выскочил из-за спины Осмуса, и, словно хорек, вертя по сторонам головой, протянул пискливо:
— Разве я был в силах молчать после того, как услыхал о тяжком злодеянии, совершенном в наших лесах?
Тамм громко расхохотался, не смогли удержаться от улыбки и остальные. Осмус заметил, что выступление Вийльбаума производит неблагоприятное впечатление, и толкнул его локтем, после чего техник снова скрылся за спиной своего начальника.
— Что ж, товарищи, я вижу, что личные симпатии тут ставятся выше истины. — И Осмус, разыгрывая смущение, стыдливо опустил взгляд. — Я никогда не сую носа в чужие интимные отношения, но когда на меня так бесстыдно набрасываются, мне не остается выбора. Ни для кого, я думаю, не секрет, что нападавшие на меня сегодня так рьяно и на первый взгляд так принципиально товарищи женщины… не смогли остаться, так сказать, равнодушными к Реммельгасу, как к мужчине… к его выдающимся качествам…