— А раз так, то провались он в ад, этот лесничий, со всем своим лесом!
— Ладно, может, и в аду понадобятся лесничие, — послышался спокойный и веселый голос.
Все обернулись к дверям, в которых уже некоторое время стоял человек в темной лыжной шапке, в куртке, и не в сапогах, как все остальные, а в брюках навыпуск и полуботинках. Возникла неловкая пауза, у всех был смущенный вид. Хорошо ли ругать человека за глаза.
«Так вот он, наш новый лесничий, — подумала Хельми, пристально вглядываясь в человека, остановившегося посреди комнаты. — Уж очень молод… или это только кажется?» Чем пристальней она в него вглядывалась, тем трудней становилось ей сделать вывод: в лице Реммельгаса было очень много юного, даже мальчишеского. Посмотришь и решишь — несерьезный, такой любое может отколоть. Но в то же время было в его лице и что-то зрелое, серьезное: решительная линия рта, незаметные с первого взгляда морщинки около синих глаз, излучавших спокойную и уверенную улыбку… Видно, он человек уравновешенный, а вовсе не сорвиголова, взбалмошный и своенравный, каким она почему-то представляла его себе. Она-то воображала себе этакого покорителя женских сердец с бросающейся в глаза внешностью, а у него лицо как лицо: широкий лоб, слегка впалые щеки, крутой, чуть выступающий вперед подбородок. Словом, внешность — ничего особенного, только вот глаза, такие ясные, такие дружелюбные…
Хельми настолько увлеклась этим сравнением воображаемого образа лесничего с подлинным, что была застигнута совершенно врасплох его внезапным обращением к ней. Она услышала его голос словно издалека.
— Здравствуйте, — сказал он и протянул ей свою узкую руку с длинными пальцами. — Вы, вероятно, Хельми Киркма, мастер лесопункта?
— Откуда вы меня знаете?
— О вас много говорят.
— Где?
— Где же еще, как не в лесу. Говорят о вас, но еще больше о вашей строгости. Особенно о вашей беспощадности к заготовителям… Надеюсь, будем хорошими друзьями.
Рукопожатие Реммельгаса было крепким и дружеским. Намек на строгость смутил Хельми, и в своем замешательстве она забыла спросить, почему Реммельгас надеется, что они станут хорошими друзьями. Она было уже собралась с духом, чтобы задать этот вопрос, но тут всеобщее внимание было привлечено появлением Тэхни, секретаря волостного комитета партии. Торопливо пожав руки присутствующим, он остановился перед Рястасом.
— Дороги у тебя разбитые, колеса увязали, словно в корыте с глиной. Сквозь пальцы небось смотрел, когда чинил…
— Нет. В наших лесах каждую весну так…
— Было так, — поправил его Тэхни. — Было. А теперь у вас тут колхоз — без хороших дорог вам никак нельзя.
Сказал он это как бы мимоходом, но Рястас понял: лишь наступит неделя дорожного ремонта, как у них наверняка появится Тэхни: «Ну-ка, покажи, дорогой товарищ, как сделали дорогу». Память у секретаря волостного комитета была цепкая: уж если он что брал на заметку, то никогда потом не забывал поинтересоваться, сдвинулось ли с мертвой точки то дело, о котором уже заходил разговор.
— Ну что ж, начнем? — Тэхни обвел всех взглядом и пододвинул стул к столу.
Все сели. Хельми исподтишка толкнула Рястаса: вот, мол, тебе и вся твоя волость с половиной уезда. Тамм сидел, задумчиво сдвинув брови, — он еще не успел отрешиться от колхозных забот. Реммельгас внимательно изучал новые лица. Все были серьезны. Лишь Тэхни улыбался, улыбался весело, во весь рот. Так улыбаться, как это умел Тэхни, могут лишь до конца честные люди, совесть у которых чиста. Когда Тэхни становился серьезным, когда искорки смеха гасли в его серо-голубых глазах, дело было плохо. Плохо для того, кто вызывал эту перемену.
Тэхни открыл собрание. Он сообщил, что решено создать первичную организацию ВКП(б) в Туликсааре, куда войдут три члена партии — председатель сельсовета Карл Рястас, председатель колхоза «Будущее» Ханс Тамм, лесничий Аугуст Реммельгас и кандидат партии — мастер лесопункта Хельми Киркма. Тут же Тэхни в немногих словах определил роль и задачи новой организации в дальнейшей жизни туликсаареского сельсовета.
Как все прямолинейные люди, он любил короткие и ясные речи. Бесконечные разглагольствования были ему не по нраву, он ценил дела, а не слова, и порой даже прерывал разошедшихся докладчиков.
— Ладно, — говорил он, — твое ораторское искусство нам уже известно. Лучше скажи нам о том, что ты сделал позавчера.
Покончив со вступительным словом, Тэхни зачитал порядок дня. Он состоял лишь из одного пункта: выборов секретаря первичной парторганизации. Когда Тэхни спросил, не будет ли дополнений, поднялась широкая ладонь Тамма.