Глава 4.
Наступил волнительный день. 13 число. Мария весь день почему-то теребила свои рыжие волосы, будто прося у них силу и поддержку. Внизу живота ныло и тянуло. Она прекрасно помнила роды Таисии. Сегодня же было иначе. Острее страх, почти невыносимая паника, на грани истерики. Надо отметить, что Мария никогда не истерила. Даже в детстве она чувствовала столь глубокое почтение и уважение к матери, что не смела кричать, вести себя провокационно, неподобающе. И хотя Алевтина Петровна никогда ничего не запрещала и не приказывала, Маше удавалось предугадать желания и мысли мамы и порадовать Алевтину Петровну своими правильными поступками и примерным поведением. Сама не своя Мария боялась своих эмоций, нахлынувших на неё во время родов сына. Они плавно накатывали, постепенно с нарастанием схваток. Всё вокруг было предсказуемо: тот же роддом, те же процедуры. Лишь звонкий и леденящий страх, сильное и отчетливое физическое ощущение проваливания в пугающее неизвестное большое... По телу пробежала волна. Внутри обдало жаром. Голова кружилась, и под собой Маша не чувствовала никакой опоры. Картинки перед глазами напоминали калейдоскоп, в который она любила смотреть в детстве. Какое-то время Машу тошнило. Волны тяжелого жара чередовались с ознобом от колючего холода. Леденели сначала руки, потом ноги. Мария ничего подобного, конечно же, не испытывала и думала временами, что умирает. В определенный момент ноги стянуло туго то ли верёвкой, то ли пелёнкой. Маша явно ощущала присутствие чего-то крепкого ужимающего на своих ногах. Захотелось кричать, но не получалось. Паника охватила женщину. "Наверно это сон, это кошмар" - думала рыжеволосая героиня. Однако руками она могла нащупать окружающие предметы, даже сама себя могла потрогать, почувствовать боль от ногтей, впивающихся в сомкнутые ладони, когда Маша сильно сжимала кулаки. Осознание резко накрыло её: она сейчас маленькая, она младенец, которого запеленали крепко-накрепко. Маша отчетливо видела свою детcкую кроватку, окружающие предметы интерьера. Никого рядом. Лишь немое мычание, бессвязное звучание. Хочется позвать, сказать, крикнуть, а никак не выходит. Накатило ощущение полнейшего одиночества, покинутости, предрешённости и какой-то фатальности. Надо смириться, ничего не поделаешь: ноги не освободить, не ступить, не пошевелить, словами ничего не передать. Слёзы непрерывным потоком заливали машины щёки, стекая через виски и скулы, падая на простынь, в горле стоял сильнейший как будто режущий ком. Надо признать, что зеленоглазая Мария плакала крайне-крайне редко. Её мама Алевтина Петровна всегда удивлялась и хвалилась, что даже в очень маленьком возрасте Маша была необыкновенно улыбчива, спокойна и мила. Ребёнка практически не видно было и не слышно. Сейчас же будто прорвали плотину. Маша начала захлебываться от своих слёз... Или от окружающей воды... Постойте!? Какой воды? Снова панический страх, истерика. Вдох и резкое давление на горло. Нечем дышать. Ноги связаны. Кругом лишь мутная бледная серо-зеленая холодная вода...
Глава 5.
Людмиле было 20 полных лет, когда она отчаянно пыталась принять правильное решение в своей жизни. Никто из её знакомых и никогда не рассказывал о подобных случаях, не было таких ситуаций ни в прессе, ни по телевидению. Фантастическое предложение сделала Людмиле её соседка - пожилая соседка. Фердауз Анваровна, женщина 50-55 лет очень приятной внешности с чуткой душой и понимающим сердцем успокаивала Людмилу неделей раньше. Такую истерику сама от себя не ожидала девушка. Она кричала и рычала, горячие слёзы катились по щекам. Руки сами колотили декоративные подушки на диване, ноги пинали мебель, а посуда попадала в руки и с силой и звонкими осколками разбивались о холодный кафельный пол.
Павел съехал месяц назад. Тогда тоже был скандал и ругачки, однако соседи побоялись вмешаться. Трусливый человек мужского пола выносил из их совместной съёмной квартиры всё ценное имущество. Против этого у Людмилы были лишь крики о чести и совести: по документам дорогущий компьютер, навороченный ноутбук, два планшета, вся аудиосистема, огромный плазменный телевизор, принтер и прочая бытовая техника были оформлены на Павла. Да. Это он купил. Но не на свои деньги. Работать Павел не любил. Привык получать капризами и угрозами всё от своей матери ещё в детстве, чуть позже - шантажом и мошенничеством, скандалами он получал деньги с многочисленных своих работ. Грязные махинации сопровождали его жизнь. Для Людмилы Павел был единственным мужчиной. Её первый мальчик. Начали встречаться они, когда она училась ещё в школе. 2 года до выпускного. Три года после - в гражданском браке. Даже во время учёбы он умудрялся занимать у своей девушки деньги и, конечно, ничего не возвращал. Любил много болтать и мало делать. Павел постоянно озвучивал Людмиле свои якобы гениальные идеи, приводил математические расчёты, говорил, сколько нужно денег и на что. Отношения оформлять он не собирался, на это у Павла тоже была очень веская причина. И всё же Людмила, как порядочная жена, должна была, по его словам, во всём его поддерживать, соглашаться с его мнением, следить за чистотой и порядком в доме. Любил повторять, что Людмила обязана была Павла во всём слушаться. Слово "слушаться" было любимым у этого прохиндея. Если Людмила озвучивала причины и вполне логичные доводы, по которым не стоит делать того или иного, почему идея Павла провальная, тактично вносила свои предположения, то Павел сразу устраивал истерику с грубыми словами в адрес девушки. Он оскорблял и обвинял Людмилу во всех несуществующих подлостях и в неверии своему мужчине, в противодействии. По крикам малодушного Павла Людмила получалась такой злыдней, которая его не любит, не ценит и не доверяет, означало, что она не готова быть настоящей любящей женой и тому подобное. Здесь стоит отметить, что корни проблемы лежали ещё в детстве Людмилы. Родители не принимали никогда её отказов и требовали от девочки стопроцентного послушания, любым способом: угрозами, запугиваниями, шантажом, насилием над душой. Не удивительно, что Людмиле приглянулся в переходном возрасте именно Павел, который прекрасно заменил девушке её обоих контролирующих родителей в одном лице. Часто Павел кушать ходил в рестораны. Людмиле же говорил, что готовить она не умеет, и пусть сама ест свою "стряпню". С частыми проблемами на своих работах, он умудрялся просить денег у девушки. Нет. Не просил. Требовал. Сама не понимая, почему соглашается, Людмила отдавала свои честно заработанные. Вскоре денег на все "хотелки" Павла стало не хватать. И этот мошенник придумал выход - чтобы Людмила оформила на себя кредит. Чем больше будет сумма, тем лучше. Колебалась Люда долго. Как раз в это время её подруга Алла увлеклась лекциями Олега Барсукова, в которых он говорил о служении, о том, что жена должна служить мужу. Людмила с вопросами и сомнениями могла обратиться только к Алле, так как после сложного детства общаться с родителями не было никакого желания. Алла отчеканила, что Люда не верит своему мужу, что она его подавляет, ментально предаёт, и что Людмиле надо на 100% довериться мужчине и делать всё, что скажет Павел. Внутренне Людмила была крайне с этим не согласна, тем более, что ни одной проверки жизнью на честь, совесть и достоинство Павел не прошёл. Тем не менее роковая ошибка была сделана. На Людмиле "висел" кредит на один миллион сто двадцать пять тысяч рублей. Павел же был абсолютно чист. Всё, что было куплено сначала на заработанные Людмилой деньги, а затем и на кредитные - было оформлено на него, в том числе отечественный автомобиль. Довольный и подлый Павел во время последней ссоры сказал, что он никогда Людмилу не любил, что она была ему удобна в плане стирки-готовки-уборки и конечно в постели, что он ею воспользовался и получил даже больше, чем рассчитывал изначально. А любил он всегда одногруппницу Марину, и что Павел уходит к ней успешным, что они заживут счастливо, поженятся и будут у них дети. Людмиле же он пожелал прямо сейчас идти и повеситься, потому что из этого финансового болота она не выберется никогда.