Выбрать главу

— Бедная старушка Руви. Я знаю ее всю свою жизнь. Тебе следовало бы увидеть ее несколько лет назад. Дружище, это была настоящая женщина. Не то чтобы чересчур красива, конечно. Потрясающая фигура, кровь с молоком. Все из-за пьянства, разумеется. Потом произошла небольшая неприятность, но у нее была тяжелая жизнь, тяжелая, она упорно боролась, чтобы выкарабкаться.

То, как он обрисовал историю Ровены Ла Марш для Эндрю, скорее, походило на упорную борьбу за спуск вниз, и все упорство проистекало из их отношений с Лемом. Руви, которой однажды довелось сняться в кино, любила его и жила с ним несколько лет, трудилась все эти годы то на одной, то на другой работе с единственной целью обеспечить так называемую актерскую карьеру Лема. Это была длинная жалкая сага о том, как он бросал ее при первом же запахе успеха, и о его возвращениях всякий раз, когда он оказывался разбит и подавлен. Полтора года назад его карьера, казалось, завершилась раз и навсегда. Больной и ничего не имевший за душой, он приполз обратно к Руви, и, как всегда, та сердечно встретила его с открытыми объятиями и выхаживала его, пока он выздоравливал.

— Ты не можешь себе представить, как добра была эта женщина ко мне, Эндрю. Ангел… совершенный ангел. Она сама заболела, потеряла работу в ателье, и знаешь, чем она занялась? Пошла мыть полы. Буквально, старина. Каждый вечер она уходила с какой-то бригадой женщин драить конторы, и ни разу не было ни одной жалобы. Всегда она появлялась утром и приносила завтрак, весело, всегда с шуткой, лучшая маленькая сиделка во всей вселенной. Спилась. И ее уволили окончательно. Конечно, я полагаю, не слишком много денег ей платили, но хоть что-то, и… ну ты должен понять. Надо было отплатить как-то. Нельзя же было принять все это и распрощаться, разве я мог? Только подлец бы так сделал. Поэтому, поскольку для нее так много это значило и это была единственная вещь, о которой она мечтала, когда я снова встал на ноги, я взял ее в Сити Хол и сделал из нее честную женщину.

Он засмеялся. Это был непринужденный, довольный смех гордости от того, что он был настолько богат своей любовью, и гордости от того, что он вознаградил женщину, которая любила его так сильно.

— Вот так все происходило, дружище. Думаешь, ей стало от этого легче? Никогда не верь женщинам. Через пару недель снова ударилась в запой. Вовсю — розовые слоники и все такое. Бедная старушка, упала на улице, ее отвезли в Белевью на какое-то время. И вот тогда все случилось. В смысле — вызов из Голливуда. Не совсем вызов, просто мои друзья, имеющие большой вес в этой области… Они всегда восхищались моей работой. Они предложили оплатить мой перерыв, включить обратно в работу и дать шанс еще попробовать. Руви была в Белевью. Я ей не был нужен, поэтому я поехал. Так получилось, что работы вовсе не оказалось, но после того, как я пробыл там всего пару дней, живя у моих знаменитых друзей, я встретил твою мать…

Лем казался совсем невинным, ни капли смущения. Для него, очевидно, они были просто мужчинами, которых обстоятельства свыше свели в этой ситуации, где вся их «софистика» была вовсе излишней.

— Ты знаешь, Эндрю, никогда в жизни, никогда я не встречал такой женщины, как твоя мать. Я не шучу, что-то настоящее. О, там были кинозвезды, конечно, женщины, о которых только мечтают простые люди с улицы, но не такие, как твоя мать. Не настоящее. Мне кажется, точнее будет сказать, что я упивался счастьем, изменившим всю мою жизнь. И когда она проявила интерес ко мне, я внезапно почувствовал, что всегда именно к этому и стремился. Все остальное, все взлеты и падения, вся борьба — все это лишь так, трата времени. Я вспоминал о Руви, разумеется. Бедняжка Руви. Я посылал ей открытки каждый день. Да, я знал, что Руви поймет. Она никогда не требовала от мужчины невозможного. Я знал, что она скорее умрет, чем когда-либо встанет у меня на пути. Я не хотел упоминать о ней при твоей матери, конечно. Всякий, кто видел Руви, скажет, что твоя мать не смогла бы ее оценить. Поэтому, когда пришло время, когда… да, вероятно, с моей стороны не совсем порядочно вытаскивать все это на поверхность, Эндрю, старина, но именно твоя мать сделала мне предложение.

Он просветлел.

— Прямо там, в Малибу, под большой проклятой луной… ну, ты знаешь свою мать. Ты знаешь, как она привыкла получать то, что хочет, когда хочет. Прежде чем я успел сказать что-либо, все было сделано. Мы тогда ехали к мексиканской границе и поженились в Тья Джуана, в восемь тридцать на следующее утро.

Лем развел руками, показав пухлые ладони, которые, если следовать образу бойца-вояки, не должны были быть такими пухлыми и гладкими.

— Вот, как видишь, старина. Все было кончено еще до того, как у меня было время все это переварить, и, кроме того, кто от этого пострадал? Формальности, единственное… только формальности. Когда я вернулся сюда, в Плацу, Руви уже выписалась. Я ждал сложного объяснения с ней, но женщины — забавные существа. Знаешь, она вовсе не сердилась на твою мать, только просила меня пообещать не разводиться с ней. Видишь ли, единственное, чего она всегда хотела, — это знать, что она, говоря условно, моя жена в общепринятом смысле. Ей только этого надо. Я купил ей чихуахуа. Она их обожает. Я навещаю ее, когда только могу, и всегда приношу подарки, какой-нибудь глупый пустяк, который нравится женщинам. И все идет хорошо. И так бы прекрасно все и продолжалось, если бы…

Он замолк, и его красивое мужественное лицо выражало теперь справедливое негодование.

— Мне противно говорить, Эндрю, но я должен справиться с этой ситуацией до конца. Все было бы великолепно и прекрасно, если бы не вмешалась эта… эта хитрая, ловкая…

Он снова оборвал фразу.

— Старина, давай договоримся раз и навсегда. Я не знаю, как ты это воспримешь… Но пришла пора тебе узнать, что самое лучшее в твоей жизни произошло тогда, когда грабители всадили две пули в эту горбатую сучку — твою жену.

Глава XIV

Эндрю ждал чего-то подобного. Что бы Лем ни сказал, было понятно, что единственное средство отмыть себя для него в том, чтобы очернить Маурин. Эндрю сидел молча, просто наблюдая за тем, как его «отчим» ерзал в кресле.

— Это нелегко слышать, старина. Я имею в виду — она обвела тебя вокруг пальца, так ведь? По крайней мере вначале. И я не осуждаю тебя. Она меня самого поразила сперва, когда ты привел ее сюда. Всегда такая обаятельная, столько бегала вокруг твоей матери. Да, думал я, Эндрю отхватил себе сочный персик. Но так было только сначала. Скоро я раскусил ее. «Здесь что-то не то», — говорил я себе. Твоя мать ведь тоже видела ее насквозь, не так ли? Никогда не доверяла ей. У нее врожденное чутье на такие подделки.

Лем взглянул еще раз на закрытую дверь в ванную.

— Да, старина. «Этой девочке что-то надо, все это неспроста», — говорил я себе и пытался понять, в чем же дело. Знала ли она, что твоя мать намеревалась оставить свои деньги Неду? Мы-то знаем, что это уже устроено, так было заранее решено, поскольку ты унаследовал бизнес твоего отца. Но это ли было ей нужно? Расточала ли она свое обаяние в надежде заставить старушку изменить свое завещание? На этом я в конце концов и остановился, и то, как все потом повернулось, показало, что я не слишком ошибался.

Лем допил последний глоток мартини, в рот попал кусочек лимонной кожуры. Он вынул его большим и указательным пальцами.

— Понимаешь, старина, все пошло наперекосяк примерно восемь месяцев назад… из-за Руви. Представляешь, что твоя женушка делала? Она следила за мной всякий раз, когда я выходил днем, и потом однажды появилась в доме, когда там была только Руви. Бедная Руви, у нее всегда была доверчивая душа. Маурин пробыла всего час или два и сумела заполучить от нее всю историю сразу, а потом принялась за меня. На следующий же день — это был четверг, день, когда твоя мать посещает доктора Вилльямса, чтобы сделать противоаллергические уколы, — она позвонила мне снизу. Я пригласил ее, и она зашла, помахивая той фотокопией брачного договора.

Эндрю решил не перебивать. Лучше всего было выслушать Лема до конца. До сих пор все сходилось. Лем всячески избегал упоминания о своих собственных попытках шантажировать Маурин. Он выставлял себя в роли жертвы немотивированной агрессии. Однако это было довольно разумно. Если бы Эндрю находился на месте Лема, наверняка он воспользовался бы такой же версией.