— Нет, — повысила она голос, — не перебивай. Я должна объяснить. Все совершенно просто. Вчера за ланчем я знала, что не должна допустить разговора Маурин с родителями. Единственное, что я смогла придумать, — это заставить ее поверить, что идти к ним абсолютно бессмысленно. Поэтому… поэтому прямо там же экспромтом и выдумала все это о своих деньгах. А затем уж я рассказала ей, решила рассказать и тебе тоже… и Недди.
— А зачем Неду? — резко спросил Эндрю.
Ее щеки запылали еще сильнее.
— Потому что… хорошо, ну, из Недди такой паршивый лгун, он мог все испортить. Я решила, что для безопасности будет лучше, если он поверит в то, во что вы с Маурин поверили, — и он поверил. Он поверил мне так же, как и ты. Ох, я знаю, это была сумасшедшая игра, конечно. Если бы Маурин все же пошла к родителям, все стало бы ясно через шесть секунд. Но был шанс: авось пронесет.
— Так и вышло, — сказал Эндрю, — когда Маурин оказалась убитой.
Розмари свирепо посмотрела на него сквозь очки.
— Думаешь, я этого не понимаю? Разумеется, понимаю. И если тебе так хочется думать, это я убила ее, хорошо, давай продолжай. Я не делала этого, так уж получилось. Но и это не важно. Тебе надо понять только одно: все это не имеет никакого отношения к Недди. Недди не мог убить ее, чтобы удержать от встречи с родителями, потому что у него не было ни малейшего представления о том, что Маурин могла бы расстроить свадьбу. И он не мог убить ее из-за тех драгоценностей, потому что не знал, что те находятся в шкатулке, до тех пор, пока не принес ее сюда и не открыл.
Розмари, стоя рядом с Недом, положила руку ему на плечо. Ее взгляд, впившийся в лицо Эндрю, был совершенно бешеный.
— Тебе это не ясно? Даже слабоумный понял бы это. Ах, ты меня просто бесишь. Теперь ты ведь знаешь, что собой представляла Маурин. Ты же знаешь, что она была даже хуже, чем я привыкла о ней думать. Ты знаешь из того письма, почему она вышла за тебя замуж. Ты знаешь от Лема Прайда, что она вытворяла с ним и твоей матерью. Она была чудовищем, вот чем она была, чудовищем, и ты должен благодарить судьбу за то, что кто-то прикончил ее. И… и все же… Вот Недди, твой собственный брат, который любит тебя, который готов на все, чтобы помочь тебе, он подстраивает ограбление, рискует своей собственной шкурой, все это делает… и вместо того, чтобы признать это, вместо того, чтобы понять, кто твои настоящие друзья, ты готов поверить самым ужасным вещам… Это мерзко, вот что. Мерзость.
У нее перехватило дыхание, она упала на кушетку и, обняв Неда за шею, разразилась плачем.
— Маленькая моя, ну же, успокойся. — Нед поцеловал ее. Очень нежно он притянул ее голову к себе на плечо и принялся приглаживать волосы. С примирительной улыбкой он посмотрел поверх ее головы на Эндрю.
— Извини, Дрю. Ей не следовало этого говорить. Без сомнения, ты должен был подозревать меня. О Боже, чего я только не вытворял в свое время! Я думаю, ты святой, что не вывернул меня наизнанку несколько часов назад. Но просто… я не убивал Маурин, честно, не убивал. И Розмари не убивала.
Он помолчал.
— Дрю, ты хочешь взять эти драгоценности?
Не дожидаясь ответа Эндрю, он аккуратно подвинул голову Розмари со своего плеча на подушку, поднялся и пошел в спальню. Через несколько мгновений он вышел, неся еще один пакет из плотной коричневой бумаги.
— Вот те на, — сказал Нед. — Передача драгоценных камней, которая происходит в этой мусорной куче. Это мог бы быть Амстердам.
Он передал пакет Эндрю. Розмари высморкалась, поднялась, расправляя юбку, и подошла к Эндрю.
— Извини, Эндрю, пожалуйста. Все мой характер, ты знаешь. Такой ужасный.
Эндрю открыл пакет. Розмари заглянула внутрь на поблескивающую груду камней.
— Но, Боже мой, что мы будем с ними делать?
— Что делать с ними сейчас? — сказал Нед. — Тот коп подозревает Эндрю. Вот что важно. Это подозрение надо снять.
— Но как? — сказала Розмари.
«Действительно, как?» — подумал Эндрю. Лем не был убийцей. У него алиби. Показывать матери его брачный договор было бы жестоко и бессмысленно. А Нед… Розмари… Верил ли он по-настоящему когда-нибудь, что кто-то из них убил Маурин? Едва ли он теперь понимал что-либо. Находясь в крайнем изнеможении от подавленного чувства самоуважения, он понял, что дошел до точки, где совсем утратил всякую способность различать, что есть правда, а что — ложь. Он подумал о лейтенанте Муни, который «выжидает», который «собирает улики», а затем, когда «абсолютно уверен» в том, как обстоят дела, «действует». Сколько еще осталось до того, как он начнет «действовать»?
Зазвонил телефон. Нед взглянул на Эндрю, потом на Розмари, наконец поспешил к телефону и поднял трубку.
— Да, да, минуточку. — Он посмотрел на Розмари. — Тебя, твоя мать.
— Мама? — Розмари подошла к телефону. — Алло. Да, мама… Да, как полагается, он здесь как раз. Я позову его. — Она прикрыла микрофон. — Она просит тебя, Эндрю. Говорит, что пробовала дозвониться тебе домой, и позвонила мне, думая, что я знаю, где можно тебя найти.
Эндрю взял у нее трубку?
— Миссис Тэтчер?
— Слава Богу, наконец-то я застала тебя. — Голос миссис Тэтчер был взволнован. — Боюсь, у меня не очень хорошие новости, но я поговорила с мужем, и он согласился, что необходимо предупредить тебя. Здесь только что был лейтенант Муни. Он допросил подругу Маурин, ее зовут Мари Кросс. Ты знаешь ее? Маурин жила с нею в одной комнате, когда только приехала в Нью-Йорк. Это девушка, которая снимает квартиру с Глорией Лейден в пригороде.
— Да, — сказал он. — Я знаю.
— Как раз из-за нее лейтенант пришел к нам. Она сказала ему о том, что Маурин жила с нами. Наверное, мне следовало бы рассказать ему об… эпизоде в Пасадене. Но я умолчала об этом. Мне показалось, что совсем не обязательно вспоминать о вещах, которые произошли так давно. Но… Эндрю, это чрезвычайно трудно… Я совершенно не знаю, как сказать, но… кажется, все, что я говорила тебе о Маурин сегодня утром, было слишком по-идиотски наивным. Если верить Мари Кросс, то, прежде чем выйти за тебя замуж, Маурин… ну, она была очень скрытной, понятно, но эта Мари Кросс знала, что у нее был мужчина за мужчиной… И не только это. Когда Маурин пришла ко мне и притворилась, что простила меня, должно быть, это был какой-то хитрый, злобный ход, потому что только два месяца назад она говорила Мари Кросс, что ненавидит нас и… и что единственное удовлетворение, которое она получила от замужества, — это удовольствие гордо показать нам, что она стала невесткой миссис Прайд.
Голос миссис Тэтчер был наполнен беспокойством и тревогой за него. Как будто это могло иметь какое-то значение! Как будто он был еще способен страдать.
— Эндрю, так неприятно все это тебе рассказывать. Но… мне надо дать тебе понять, что Маурин, весьма вероятно… потому как, кажется, не было грабителей… и теперь, когда лейтенант услышал от Мари Кросс о других мужчинах и ее мотивах замужества… Эндрю, он говорит, что она была убита из твоего пистолета в то время, когда ты мог быть дома. И не только это. Есть еще что-то, что ему известно и чего он не сказал нам, что, по-видимому, является весьма важным. Попытайся понять, что я хочу тебе сказать. Когда он уходил от нас, то сказал, что собирается к прокурору округа. Прозвучало это не слишком успокоительно, и… ну, мы решили, что должны попытаться выяснить, как обстоят дела. Муж, как оказалось, знаком с майором. Он связался с ним, и мы только что поговорили. Понимаешь, ордер на твой арест будет готов завтра утром.
Она сделала паузу, потом, понизив голос, добавила:
— Эндрю, я не знаю, убивал ты Маурин или нет. Было бы глупо притворяться, будто знаю, но я достаточно тупоумна, чтобы быть уверенной, что не убивал, и достаточно честна, я надеюсь, чтобы чувствовать себя ответственной. Если уж она оказалась такой плохой, то, вероятно, здесь и моя вина. Я не могу позволить им арестовать тебя, не предупредив тебя, по крайней мере. И прошу тебя, не думай, что все это из-за Розмари и Неда. Там другое. Там их дело. Но я хочу помочь именно тебе. Есть у тебя хороший адвокат?
— Мне надо будет подумать.
— Если нет, муж найдет для тебя лучшего в городе. И, Эндрю, неужели ты ничего не знаешь, хоть что-нибудь, что могло бы помочь, что указало бы на кого-то еще?