— О, Боже!
— Повторяю, Карлайл, я знала бы, что делать. Не пойми меня неправильно. Сама я смирилась. Надела броню. Научилась выносить бесконечные унижения. Лучше любого шута могу пожимать плечами. Но когда речь заходит о моей дочери, — грудь леди Пестерн высоко вздымалась, — самоуспокоению не может быть места. Я заявляю о своих правах. Я буду сражаться.
— Что же на самом деле происходит с дядей Джорджем?
— Во всем, что касается Фелисите, он занимается попустительством и приближает несчастье. Ты взаправду ничего не знаешь о ее делах?
— Ну…
— Я так и думала, что знаешь. Он — профессиональный музыкант, его игру ты наверняка уже слышала, едва ступив на порог нашего дома, ибо сейчас он здесь, в бальном зале, по приглашению твоего дяди. Почти наверняка и Фелисите там. Немыслимо вульгарный молодой человек… — губы леди Пестерн дрогнули, она немного помолчала. — Я видела их вдвоем в театре. Он ниже всякой критики. Невозможно передать словами. Я просто в отчаянии.
— Я так вам сочувствую, тетя Силь, — сказала Карлайл, начиная беспокоиться.
— Я знала, что могу рассчитывать на твою поддержку и помощь, дорогое дитя. Фелисите тебя обожает. Не сомневаюсь, что она доверит тебе свои тайны.
— Да, но, тетя Силь…
Из дальней части дома послышались голоса.
— Они идут, — торопливо сказала леди Пестерн. — Репетиция окончена. Сейчас твой дядя и Фелисите будут здесь. Карлайл, я тебя умоляю…
— Я не думаю… — с сомнением в голосе начала Карлайл, но, услышав дядин голос на лестничной площадке, нервно вскочила на ноги. Леди Пестерн жестом, обозначавшим чрезвычайную значительность момента, положила руку на плечо племянницы. Карлайл почувствовала, как к горлу подкатывает истерическое хихиканье. Дверь распахнулась, и в комнату упругой походкой вошел лорд Пестерн и Бэгот.
Глава III
Предобеденная
1
Росту лорд Пестерн был небольшого, около метра семидесяти, но так ладно скроен, что не производил впечатления недомерка. Во всем: в одежде, цветке в петлице, аккуратно постриженных голове и усах — сквозила франтоватость, правда не чрезмерная. Светло-серые глаза его с розоватым ободком излучали не знающую удержу дерзость, нижняя губа выдавалась вперед, на скулах явственно играл здоровый румянец. Он проворно вошел в комнату, быстро поцеловал племянницу и повернулся к жене.
— Кто будет за обеденным столом? — спросил он.
— Мы с тобой, Фелисите, Карлайл, конечно Эдуард Мэнкс и, наконец мисс Хендерсон.
— Еще двое, — заявил лорд Пестерн. — Я пригласил Беллера и Риверу.
— Это невозможно, Джордж, — спокойно возразила леди Пестерн.
— Почему?
— Помимо других затруднительных моментов для двух дополнительных гостей просто не хватит еды.
— Прикажи открыть какую-нибудь банку.
— Я не могу принять этих людей к обеду.
Лорд Пестерн свирепо усмехнулся.
— Будь по-твоему. Ривера может повести Фелисите в ресторан, а Беллер придет сюда. Народу за столом будет столько же. Как поживаешь, Лайла?
— У меня все хорошо, дядя Джордж.
— Фелисите не пойдет обедать с этим типом, Джордж. Я не позволю ей этого.
— Ты не сможешь их остановить.
— Фелисите уважительно отнесется к моему желанию.
— Не будь ослицей, — сказал лорд Пестерн. — Ты на тридцать лет отстала от времени, дорогуша. Не лишай девочку собственной головы, и ноги сами приведут ее куда нужно. — Он сделал паузу, очевидно довольный собственным афоризмом. — Если ты и дальше будешь продолжать так же, получишь побег с возлюбленным. Все идет к свадьбе, у меня возражений нет.
— Ты в своем уме, Джордж?
— Половина женщин в Лондоне отдаст что угодно, лишь бы очутиться на месте Фе.
— Он же мексиканский оркестрант.
— Сложенный чудно юный лесоруб, пошевели застывшими мозгами. Это не Шекспир, Лайла? Я понимаю так, что Карлос из прекрасной испанской семьи. Идальго, или как их там называют, — добавил он неопределенно. — Лесорубу из хорошей семьи случилось стать артистом, а тут появляешься ты и проклинаешь его. Ты просто заболела своей неприязнью. — Он повернулся к племяннице. — Я всерьез подумываю отказаться от титула, Лайла.