Она осмотрелась. Здесь состоялся ее первый бал; родители специально для этого купили дом. Как далеко в прошлом остались те довоенные годы! Карлайл представила зал полным гостей и вспомнила необыкновенную, ни с чем не сравнимую радость той ночи. Вспомнила, каким шелковистым на ощупь был шнурок ее программки, когда она нервно сжимала его затянутыми в перчатки пальцами. Она увидела вписанные в программку имена, которые позднее не раз перечитывала в убористо напечатанных списках раненых и убитых. Крестик в разделе танцев после ужина стоял рядом с именем Эдуард. «Я не считаю это правильным, — сказал он, осторожно ведя ее в танце и разговаривая так беспечно, что, как всегда, она не могла угадать его намерений. — У нас нет своего дела, мы только и умеем что танцевать». — «Ну, если ты не шутишь…» — «Шучу, шучу, конечно». — И он начал один из их романов: «В великолепном бальном зале „Герцогской Заставы“, лондонского дома лорда по имени Пестерн и Бэгот, звучала музыка, в воздухе реяли ароматы оранжерейных цветов…» — Вступила она: «…и молодой Эдуард Мэнкс кружил свою кузину в вихре танца». Чудесно, подумала она. Да, это было чудесно. И последний танец был отдан ему, она устала, но держалась, двигаясь без всякого усилия воли, совсем машинально; в самом деле так, словно плыла, вспомнилось ей. «Спокойной ночи, спокойной ночи, все просто замечательно». А потом, когда часы пробили четыре, она поднималась по лестнице — скорее в постель — с легкой от усталости головой, опьяненная благодарностью ко всему миру за такое обилие счастья.
«Как молоды мы были, — подумала Карлайл, всматриваясь в стены и паркет зала, — и как далеко ушло то время». «Облик розы», — так назывался тот танец, и вздох ее слился с последней музыкальной фразой, прозвучавшей в ее воспоминаниях.
Но за этим балом ничего не последовало. Были другие балы с заранее расписанными танцами, встреча-другая с Эдуардом, письма от него — он находился в России и писал специальные статьи. А потом — война.
Карлайл вышла, пересекла лестничную площадку и вернулась в гостиную.
Там все еще никого не было. «Если мне вскоре не удастся ни с кем поговорить, — подумала она, — у меня начнется черная хандра». Она нашла парочку иллюстрированных журналов и принялась листать их, размышляя о странностях фотографии: люди, сидящие, танцующие или смотрящие на что-то, не показанное на снимках, способны полностью завладеть нашим вниманием.
Леди Дартмур и м-р Джереми Трингл смеются шутке на открытии вечера «Чем меньше, тем дороже»; «Мисс Пенелопе Сентон-Кларк положение в Сэндауне представляется серьезным. Рядом с нею рассматривает свою карточку участника гонок капитан Энтони Барр-Барр»;
В «Тармаке»: мисс Фелисите де Сюзе за серьезным разговором с Эдуардом Мэнксом. «Не удивляюсь тому, — подумала Карлайл, — что, на взгляд тети Сесиль, они хорошая пара», — и отложила журнал. У нее на коленях лежал еще один: его глянцевую обложку целиком занимало изображение вершины холма, беспорядочно усеянного цветами; по колено в них стояли молодые мужчина и женщина незаурядных физических данных и во все глаза с выражением счастья и живого удовлетворения смотрели на нечто неразличимое в поразительно голубом небе над их головами. В верхней части обложки красовалось название — «Гармония».
Карлайл полистала журнал. Наткнулась на ежемесячный театральный обзор Эдуарда. Язвительный и умный, он был чересчур хорош для этой глянцевой пустышки. Эдуард говорил, что платят в журнале очень хорошо. Дальше шла статья о генетике, подписанная «Консультант журнала „Гармония“», — излишне эмоциональный рассказ о миссии по спасению голодающих; хорошо знавшая эту тему, Карлайл с неприязнью перевернула страницу. Следующий материал под названием «Светящаяся жизнь» она пропустила с содроганием. Двухстраничная статья «Расплата за преступления» оказалась очень острым, но чрезмерно откровенным рассказом знающего человека о наркобизнесе. В ней прямо назывались две латиноамериканские фирмы, имеющие в Англии обширные связи. В редакционном предисловии журнал предлагал читателям присылать подобную информацию и обещал сохранять инкогнито источника. Обиженным советовали возбудить дело о диффамации. Затем журнал обещал новую статью на эту же тему. Потом шел очередной кусок из романа с продолжением известного автора и, наконец, в центре двухстраничного разворота — набранное аршинными буквами рекламное объявление:
РУКА ПОМОЩИ Спросите об этом Г. П. Ф.
(Наставника, Философа, Друга)
Карлайл просмотрела этот раздел. Здесь журнал печатал письма молодых женщин, спрашивавших совета по поводу поведения их суженых, письма молодых мужчин, просивших наставить их в выборе жен и места работы. Замужняя женщина как будто готова была последовать совету неизвестного ученого мужа в делах самого интимного свойства, вдовец просил помощи эксперта в связи с намеченной им женитьбой на женщине двадцатью годами моложе. Карлайл уже собиралась перевернуть страницу, когда глаза задержались на фразе: