— Верно. А третий — когда они чуть не развелись.
— Меня здесь не было, — сказал Карлайл.
— Ты всегда оказываешься далеко от места главных событий. Зато я всегда здесь — работяга-газетчик, которому на роду написано служить связующим звеном с заграницей, где ты чаще всего пребываешь. Ты помнишь, тогда лорда Пестерна захватила идея свободной любви, и он наприглашал в Клошмер множество весьма странных женщин. И в один прекрасный день кузина Сесиль, забрав с собой двенадцатилетнюю Фелисите, удалилась в «Герцогскую Заставу» и начала бракоразводный процесс. Но выяснилось, что кузен Джордж свободно любил только в мыслях — он просто-напросто бесплатно читал своим дамам бесчисленные лекции, а кончил тем, что выпроводил их всех и забыл об этой теме. Бракоразводный процесс был прекращен, но уже после того как адвокаты и судьи устроили оргию подпускания друг другу шпилек, а пресса полностью насытилась скандалом.
— Ты не думаешь, Нед, — спросила Карлайл, — что у него это наследственное?
— Ты намекаешь на безумие? Нет, все остальные Сеттинджеры как будто вполне здоровы. Я полагаю, кузен Джордж просто забавляется. Правда, довольно жестоким образом.
— Это успокаивает. В конце концов, я-то его родная племянница, а ты всего-навсего побочный отпрыск по женской линии.
— Ты смеешься надо мной, дорогая?
— Я хочу, чтобы ты просветил меня по поводу последних событий. Я получила несколько очень странных писем и телеграмм. Каковы намерения Фелисите? Собираешься ли ты жениться на ней?
— Черта с два, — с некоторым раздражением ответил Эдуард. — Этот план созрел в голове кузины Сесиль. Она предложила мне приют в «Герцогской Заставе», когда я лишился своей квартиры. Я прожил там три недели, прежде чем подыскал новое жилье, и, само собой разумеется, слегка приударял за Фе. Теперь мне кажется, что приглашение это — часть глубоко продуманной стратегии Сесиль. Ты ведь знаешь, она — француженка до мозга костей. Она, видимо, пыталась заключить что-то вроде тайного сговора с моей матушкой и, обсудив с ней придурь Фелисите, надеялась договориться о желательности совместных твердых действий двух старинных семейств. Все это ужасно напоминает Пруста. Моя матушка родилась в колониях и ничуть не симпатизирует Фелисите; она сохраняла присутствие духа и несгибаемое величие в продолжение всей беседы и в самом конце сообщила, что никогда не вмешивалась в мои дела и не стала бы вмешиваться, даже реши я жениться, к примеру, на секретарше из Общества за установление более тесных отношений с Советской Россией.
— Потрясло ли это тетю Силь?
— Она сделала вид, будто речь идет о шутке дурного тона.
— А что творится с самой Фелисите?
— Она совершенно запуталась в отношениях со своим кавалером. Не хотел тебе говорить этого, но он пренеприятнейший представитель такого сорта людей, которых ты едва ли встречала в своей жизни. Он блестит с головы до ног и зовется Карлосом Риверой.
— Не следует быть рабом предрассудков.
— Без сомнения, но скоро ты сама во всем убедишься. Страшно ревнив и утверждает, что происходит из старинной испано-американской семьи. Я не верю ни единому его слову, и, кажется, свои сомнения появились и у Фелисите.
— Не ты ли сообщил мне в письме, что он играет на аккордеоне?
— Да, в оркестре Бризи Беллера, в «Метрономе». Он выходит в луче прожектора и начинает раскачиваться. Кузен Джордж собирается заплатить Бризи баснословную сумму за разрешение поиграть у него на барабане. Через него Фелисите и познакомилась с Карлосом.
— Она в самом деле влюблена в него?
— Говорит, что безумно, но ее начинает смущать его ревнивость. Сам он не может с ней танцевать в «Метрономе», потому что находится на работе. Но если она приходит туда с кем-нибудь, он смотрит зверем поверх своего инструмента, а во время сольного номера подходит к ее столику на разведку. О том, где она бывает еще, он выведывает у собратьев-музыкантов. Похоже, все они — очень сплоченная корпорация. Будучи приемной дочерью кузена Джорджа, Фе, конечно, привыкла к сценам, но кажется тем не менее слегка обескураженной. Думается, кузина Сесиль после беседы с моей матушкой спросила Фелисите, не может ли та полюбить меня. Фе тут же позвонила, спросила, как я отношусь к болтовне ни о чем, и предложила вместе позавтракать. Мы так и поступили, а какой-то дурак сообщил об этом в газете. Прочитав заметку, Карлос проявил себя во всей красе. Заговорил о ножах и о том, как в его семействе поступают с женщинами, когда те проявляют легкомыслие.