– Стив, о чем вы говорите?
– Я говорю о двухстах пятидесяти парнях "хоа-хао". Отборные были вояки. И вот сейчас генералу Ко взбрело в голову, что не следует позволять такому количеству "хоа-хао" воевать вместе друг с другом, потому как они, дескать, могут сговориться со своим полковником и совершить очередной переворот. В итоге он лишил меня лучшего ударного подразделения во всей дельте Меконга. Дурень бестолковый! А Фан Чау, что с ним будет?! Зато у нас стало еще больше вьетнамских "боевиков", про которых точно даже не скажешь, на чьей стороне они воюют – на нашей или вьетконговской. Так что лучше вам будет вернуться назад в группу Б, – мрачно завершил он свою тираду.
– Теперь уже поздно, – заметил я. – А что за операцию вы планируете?
– Две операции. Одну проводит Вьетконг, а вторую – мы сами. Расскажите ему, Бергхольц.
Старшина сделал краткий доклад.
– По данным разведки, на протяжении последних нескольких недель во всех окрестных вьетнамских деревнях спешно изготовляют лестницы и деревянные гробы, а это верный признак того, что они что-то затевают, причем в самом ближайшем будущем. Лестницы предназначены для преодоления колючей проволоки и минных полей, а затем для переноски убитых и раненых. Вьетнамцы лучше воюют, когда знают, что в случае гибели их похоронят в хороших деревянных гробах. Они видят гробы, и от этого повышается их моральный дух.
– Мы же к атаке пока не готовы, – добавил Корни, – и потому она, судя по всему, произойдет в самом ближайшем будущем.
– А что делает патрульная группа Шмельцера?
Корни зашелся гомерическим хохотом.
– Шмельцер рыщет в поисках ККК.
– Ку-Клукс-Клана? Мне казалось, что я нахожусь в Южном Вьетнаме, а не в Южной Каролине.
– ККК мы называем камбоджийских бандитов. Они воюют исключительно ради денег. Дерьмо, а не люди. Расскажите о них, Бергхольц.
– Слушаюсь, сэр. – Сержант повернул ко мне свое обветренное лицо. – ККК – так здесь зовут этих бандитов – живут в близлежащей холмистой местности. Если им удается поднакопить сил, то временами они даже отваживаются нападать на наши патрули, однако исключительно в целях раздобыть себе оружие. Кстати, мы не исключаем, что сегодняшнюю засаду устроили как раз ККК. На прошлой неделе четверо буддийских монахов неподалеку от нас перешли на камбоджийскую территорию – им понадобилось сусальное золото для их храма. Этим здесь промышляют почти все буддисты, поскольку во Вьетнаме золото купить невозможно. – Бергхольц сделал паузу. – Мы посоветовали монахам переждать некоторое время, но они сказали, что Будда защитит их.
Довершил рассказ сам Корни.
– Три дня назад я возглавлял одну из патрульных групп, которая проходила по территории ККК. Там мы и наткнулись на монахов – все лежали в ряд, каждый держал под мышкой собственную голову. Никакого золота при них, естественно, не было и в помине.
– И Шмельцер вознамерился наказать этих ККК? – спросил я.
– Он хочет по крайней мере установить их местонахождение. Возможно, они окажутся полезными нам в той операции, которую мы сейчас планируем.
Сняв с плеча винтовку, я прислонил ее к стене и принялся внимательно вслушиваться в дальнейший рассказ Корни.
– Нам уже порядком надоели вторжения вьетконговцев на нашу территорию с последующим переходом камбоджийской границы, где мы не можем до них добраться, – сказал Корни. – До возвращения в Форт-Брэгг нашей группе остался всего один месяц. На нас лежит обязанность охранять гарнизон, – ворчливо добавил Корни, – а тут присылают одного за другим двух трусов на должность вьетнамского начальника лагеря. Иногда, бывало, проходит неделя, прежде чем нам удавалось хорошенько потрепать вьетконговцев.
– Но сейчас, насколько я слышал, вы не можете посетовать на вьетнамских подсоветных.
– Сейчас – да, – согласился Корни. – Сам новый начальник лагеря, возможно, не горит желанием принимать участие в патрулировании территории, но если американцы так уж горят желанием подставлять свою грудь под пули, имея к тому же лишь ограниченное количество бойцов, предпочитает считать, что это наше личное дело. Пойдемте со мной, я покажу вам, что мы собираемся сделать.
Мы вышли наружу, по грязной дороге миновали несколько железобетонных бараков под деревянными и соломенными крышами и наконец остановились перед одним из них. Стоящий при нем часовой при нашем появлении отсалютовал. Судя по темному цвету кожи и неправильным чертам лица парня, облаченного в защитной расцветки комбинезон, я понял, что это был камбоджиец. Корни ответил ему приветствием, и мы вошли внутрь постройки. В ней находилось около пятидесяти человек, некоторые чистили свои винтовки, другие укладывали походное снаряжение, но все, судя по всему, готовились к предстоящей боевой операции.
– Эти камбоджийцы – толковые ребята, – бросил Корни. – Вполне лояльны к американцам, которые кормят их и платят деньги. Не то что ККК.
Камбоджийцам капитан, похоже, нравился, поскольку в ответ на несколько подчеркнуто громких, но совершенно непереводимых фраз, обращенных к обитателям казармы, он тут же услышал дружные, явно приветливые ответы.
– Я спросил их, готовы ли они убивать коммунистов где угодно, пусть даже на камбоджийской территории. Они ответили, что готовы.
Махнув им на прощание рукой, он повел меня к выходу из барака.
– Давайте сходим к радистам, может, есть какие-то вести от Шмельцера.
Борст в наушниках сидел за рацией и что-то царапал карандашом на лежавшем перед ним листе бумаги. При нашем появлении он поднял взгляд.
– Сэр, лейтенант Шмельцер как раз на связи.
– Отлично! – воскликнул Корни, беря в руку микрофон. – Хэнди, Хэнди, – проговорил он, – говорит Грант. Повторяю, говорит Грант, Грант. Как слышите?
– Грант, Хэнди слышит вас хорошо, – отозвалось из динамика. – Вступили в контакт с бандитами в квадрате 236581. – На висевшей над рацией карте Корни обозначил место дислокации своего боевого заместителя – оно оказалось в восьми милях к северу от Фан Чау, почти у самой границы.
– В настоящий момент наши активисты ведут с бандитами дружеские переговоры, – продолжал Шмельцер. – Думаю, что подготовку к операции следует продолжить. У Хэнди все. Отбой.
– Грант, отбой, – проговорил Корни, кладя микрофон и поворачиваясь ко мне. – Ну что ж, пока все развивается по плану. Таким образом, если Вьетконг даст нам хотя бы эту ночь и не нападет первым, у нас в запасе окажется несколько дней на то, чтобы закончить строительство оборонительных сооружений лагеря. А тогда, – Корни ухмыльнулся, – пусть хоть целым полком идут на нас, мы всех перестреляем.
Мы вернулись в оперативную комнату, где Корни поджидал сержант Бергхольц.
– Фальк только что получил донесение от одного из своих агентов, – сказал он, как только мы вошли. – В Чау Лу в настоящий момент находятся примерно сто вьетконговцев – отдыхают и принимают пищу. Постоянно там проживает примерно половина от общего числа, тогда как остальное свежее пополнение прибыло из Камбоджи.
– Это хорошо, это хорошо, – проговорил Корни, кивая в такт своим словам. – А теперь я вам все объясню. Вот здесь, – он показал по карте, – проходит граница, с севера на юг. Видите? Наш лагерь находится в трех милях восточнее Камбоджи. В четырех милях к северу от нас расположена эта маленькая паршивая деревушка Чау Лу, она почти у самой границы. Там мы сегодня утром и нарвались на засаду. В четырех милях севернее Чау Лу, также у самой границы, в настоящий момент находится группа Шмельцера, ведущая переговоры с ККК.
– Пока все понятно, – кивнул я.
– Отлично. Итак, на камбоджийской территории, прямо напротив Чау Лу, примерно в десяти милях от нее, располагается большой лагерь ВК. У них там есть госпиталь, казармы и другие капитальные постройки. Возможные атаки на нас будут исходить как раз из этого лагеря коммунистов. Они пересекут границу и станут накапливать силы в Чау Лу – вот как сейчас, – а как подготовятся, нанесут удар. Если мы предпримем попытку контратаковать их, они могут отбежать на несколько сотен метров и снова окажутся на камбоджийской территории, где мы их уже не достанем. Но даже если мы отважимся последовать за ними, они все равно укроются в своем лагере, тогда как мы станем виновниками крупного международного скандала.