— И каких?
Мистер Хайнс наклонился и доверительно хлопнул меня по колену.
— Понимаете, мы познакомились случайно, — поделился он, — как-то вечером перед закатом на Лондонском тракте. Она спросила, как пройти к Фрайарз-Парку, но я сразу заметил, что понравился ей. Конечно, вопрос был только предлогом, чтобы завязать разговор. Я предложил проводить ее; она согласилась, короче говоря, все как обычно; ей захотелось опять увидеться со мной.
— Ну, — самовлюбленно продолжил он, — в следующий четверг мы встретились и крепко подружились, сами понимаете, только вот очень уж она спешила попасть домой до сумерек. Все это время я так и не знал, ни кто она, ни где живет, но, конечно, смекнул, что она за птица. Она была из благородных, приехала из Лондона, остановилась в одном из поместий, и ей надо было обязательно присутствовать на ужине. Вечером, когда мы расставались, она подарила мне эту золотую вещицу и назначила свидание.
Он умолк, стряхнул пепел с сигары и, кажется, обдумывал, что сказать дальше. Наконец он произнес:
— В третий раз я все подстроил так, что она не смогла пораньше от меня ускользнуть, ну, понимаете, а вот потом… даже не знаю, как рассказать-то. Я не из тех, кто легко впадает в панику, но (позволю себе заметить, дело было в лесу) она напугала меня так, как я в жизни не пугался.
Он наклонился и опять похлопал меня по колену.
— Дорогой мой… мистер Аддисон, так ведь вас зовут? — глаза ее в темноте светились, как у кошки.
И он воззрился на меня с прежним вызовом, будто опасаясь насмешки и готовясь отразить ее, но я серьезно кивнул, глядя на него так, словно до глубины души поражен его историей. Тем временем он повторил:
— Да, как у кошки! Признаюсь, я запаниковал. Не знаю, как она там восприняла мой вопль, может, подумала, что я хочу напасть или что там еще, но я тут же почувствовал ее на своем горле.
Он сглотнул, осторожно коснулся повязки на шее и пощупал пластырь на лице.
— На вашем горле? — переспросил я. — То есть она пыталась вас задушить?
— Задушить! — презрительно воскликнул он. — Да она вцепилась мне в горло зубами!
— Но как же царапины на лице? — начал было я и замолк, боясь ранить его чрезмерно чувствительную натуру.
— Черт! — вскричал он. — Проклятая баба! Понимаете, она всегда была в перчатках, но в тот вечер, наверное, их сняла, потому что вот это, — он показал на обклеенную пластырем физиономию, — она сотворила своими ногтями!
Он замолчал и тупо уставился на меня. Вскоре вновь заговорил с неожиданно вернувшейся ноткой самодовольства:
— Но мы квиты. — Он бросил статуэтку обратно в ящик. — Если вещица и вправду стоит пятьдесят фунтов, эта сумма с легкостью перекроет счет от врача!
Последовала короткая пауза.
— Вы, конечно, узнаете ту женщину? — спросил я.
— Я не совсем уверен, — ответил он. — На ней всегда было что-то вроде вуали, но не сомневайтесь, — в голосе зазвучала высокомерная снисходительность, — она красотка, иначе бы я на нее не клюнул.
— Это точно? — осмелился спросить я.
— Уж наверняка. Такие неземные глазищи — черт побери, даже слишком неземные!
— Хорошо, — сказал я, — премного вам благодарен за предоставленные сведения и смею заверить, что они действительно помогут производимому сейчас следствию.
— Да ладно вам, — легкомысленно произнес Хайнс. — Если могу чем еще помочь, просто обращайтесь, но… лучше бы вам меня в это не впутывать. Понимаете, о чем я?
— Можете не сомневаться, — ответил я, — сделаю все, что в моих силах, чтобы подробности происшествия не просочились на публику.
Я покидал ферму Лиуэйз, довольный результатом первого акта спланированной мной кампании. Вернувшись в свою комнату в «Эбби-Инн», я провел большую часть дня за написанием подробного отчета о беседе с Эдвардом Хайнсом. Завершив его, я пошел в город — только отправив письмо оттуда, а не из Аппер-Кросслиз, я мог быть уверен, что его отошлют в Скотланд-Ярд утренней почтой.
Я не спешил, наслаждаясь прогулкой, ибо следующий шаг мог осуществить только с наступлением темноты.
Глава 17. НЕМОЙ НУБИЕЦ
Я возвращался из торгового городка под тропическим сиянием небес. Пейзаж утопал в сверкающем лунном свете, а под деревьями, густо обступившими обочины, лежали такие бархатные тени, какие в Англии редко увидишь, и контуры их были столь четки, что я и припомнить не мог, сталкивался ли вообще с подобным. Однако вскоре я перестал замечать красу ночи, погрузившись в размышления, касающиеся нашего необыкновенного расследования.