Смутно припоминаю жилище Тома: всё из жёлтых и красноватых ивовых сучьев (говорил, это Дядьку Иву обкорнал: засохшие сучья старейшего дерева Вековечного Леса для стен своих приспособил) – совсем не тот уютный домик, в котором Златоягодка принимала четырех малоросликов полторы тысячи лет спустя. Холостяцкое жилье Тома времен Кародлани было попроще, зато необычнее: казалось, закатное солнце освещает его золотистыми лучами – но дом Отшельника пламенел ими целый день.
— Закатное жилище, Бар-Адун, — сказал я задумчиво. — Похоже на твоё поместье, вернее на родовой дом Берена Тарбадского.
— Ты прав. Мои родители жили в особняке, похожем на жилище Тома. Дом из золотистых и красноватых бревен: совсем как в сосновом лесу осенью, когда порыжевшие осыпавшие иголки сосен соседствуют с багрянцем лесного кустарника и осенней травы…
— А Том, разве он не … — спросил я и осёкся.
— Том помогал роду Тарбадов обустроиться в новом месте. И в его власти было установить тот необычный – то ли закатный, то ли осенний отсвет в их жилище. У самого Хранителя Леса дом был поскромнее – но все равно напоминал мне родное поместье. В нём было приятно, словно я набрёл на еще одну постройку моих родителей, какой-то из наших амбаров или летнюю кухню. Хотя до жилища Тома-Отшельника не меньше двух лиг, а для малыша четырёх лет от роду это большое расстояние.
— Но как же ты оказался в лесу один? — спросил я. — Четыре года — не рановато ли для одиноких прогулок в лесу? Особенно в таком лесу как Вековечный...
— Вот об этом я расскажу потом, — ответил Анор, повернувшись лицом к тёмному стеклу дежурки, в которой мы сидели уже около часа. Максим, будь готов, с минуты на минуту ожидается приход ночных гостей.
ГЛАВА 7. КТО ВЫ, НОЧНЫЕ ГОСТИ?
После часа рассказов – моих и Анора о том, что нового за последние месяцы мы узнали об истории Кародлани, четверо людей в черных плащах надолго замолчали. Наконец, один из них откинул капюшон и приблизил бледное лицо к огоньку свечи (на случай перебоев с электричеством в дежурке этого балхашского ПАП, как и в любой советской квартире, хранились свечи):
- Итак, что у нас уже есть? Лотвен, мать Линиэль и Эледвен – отвергла Ярвена Бен Адара. Через двадцать с лишним лет ее дочь Линиэль планировали выдать за Хранителя Леса уже сами кародланцы – в обмен на ряд условий по охране дальней границы, выполнить которые Том отказался.
Эледвен, она же Маниэль – старшая дочь князя Мелендила. Придворные круги прочили ее в жены деятелю Кародлани Тидде из рода Андфин. Но Берен Тарбадский дарит ей брошь, ту самую, усыпанную синими камнями, в которой Том спустя полторы тысячи лет узнаёт брошь, которую он купил, чтобы подарить еще Лотвен, но вместо этого подарил мальчику Берену. Тот вырос и подарил синию брошь прекрасной и справедливейшей Маниэль.
Так, из-за приключения малоросликов в недрах кургана последнего князя Кародлани, замкнулся круг: брошь вернулась к своему первому хозяину (не считая ее изготовителя и продавца). Правда, в Летописи сказано, что Том собирался подарить брошь своей супруге Златоягодке.
Происхождение Златоягодки, хотя во многом и неизвестно, вызывает меньше вопросов, поскольку на нее не наложен тот список ограничений (вернее их отсутствие), который присущ Тому-Отшельнику. Кто она? Лесная эльфийка (родственная, судя по цвету волос эльфам Лихолесья)? Или даже могучая майя? Указание в Летописи, что малоросликам она показалась эльфийской девой, открывшей дверь, говорит только о том, что таковой она именно показалась им. Возможно, Златоягодка всё-таки майя, что по статусу ближе к Тому. Ибо он могущественнее даже майяров — он существо из другого мира, другой Вселенной? Нечто нарушающее законы мироздания, мир Арды. Такой союзник был очень нужен Людям Запада…