Почтенные Анор и Максим, – наконец обратился к нам Бледный, прижав руку к груди и наклонив голову, – готовы ли вы последовать за нами в Проход, который будет расширяться наступающим днем?
— Менеер Максим, — с почтением произнес Носатый, — менеер Анор, альстублифт… Пожалуйста. Просим вас пройти за нами.
Услышав обращение «менеер» — господин на голландском языке, я что-то начал понимать. Вот они — голландские големы!
Люди в черных плащах поднялись.
Третий и четвертый их спутники – все время молчавшие - бросили нам на стол по черному свёртку. Мы с Анором бросились их развёртывать. Это оказались черные плащи того же покроя, что у них самих - четверки Светлых Незримых. Мы завернулись в плащи, но капюшоны не стали накидывать.
Мы вышли из автопарка. Город пока и не думал таять. Возможно, Анор ошибался. Если это поворотный момент истории, то город в течение и второго дня нашего пребывания в Тамбуре останется прежним – слепок реального советского городка из июня 1989 года.
Сейчас мы приступаем к священному и тайному ритуалу. В прошлом нам понадобились бы кони. Но сейчас – в индустриальный век – нам подойдёт и автомобиль, и поезд... Зажигание не работает, ведь вся техника хотя и присутствует в Тамбуре, но отказывается работать. Что же, я думаю, наши ночные гости, а они же светлые Незримые – что-нибудь придумали. Мы перенесемся туда, где в земле спрятаны огромные жилы руды. А под ней – струятся густые потоки горячей магмы.
Если наши энергии вступят в вибрацию одной частоты с недрами, значит, на выходе получится огромная сила. И ей можно управлять. Но может случиться и катастрофа – если мы не совладаем с огромной природной энергией, ищущей выхода на свободу…
Мы дошли до загородного шоссе. На обочине стоял большой автобус ЛиАЗ. Сейчас их стало совсем мало и редко встретишь на улицах (видел такой недавно лишь в качестве учебного автобуса). А когда-то эти, чаще желтого цвета, автобусы представляли собой лицо советского автопарка на городских маршрутах, колеся по всему Союзу: от анадырской тундры до Каракумов, от памирских кишлаков до заполярного Норильска… Четверо светлых воителей зашли в передние двери – последним по ступенькам стал подниматься Анор. Он оглянулся и сказал:
— С чего ты решил, что пойдешь с нами? Ты обычный человек. Хотя и избранный. Инструкции получишь после…
И легко толкнул меня в грудь (а я уже стоял одной ногой на нижней ступеньке входа. Я ничего не успел до конца осознать, как уже летел назад, на казахстанский песок… Но вместо пыльной загородной дороги под моей спиной оказалась мягкая майская трава…
Я лежал на спине и смотрел во все глаза на ветви тополей в молодой светло-зеленой листве. Здесь не было светлого марева в небе. Это не Тамбур! Стоял обычный солнечный день.
За густыми ивовыми зарослями текла река Уда. А над излучиной реки вставал противоположный берег — деревянные дома микрорайона Батарейка! местность у излучины реки Уда.
Я узнавал тот самый день, из которого я перенесся в Средиземье почти год назад…
Но вскоре я догадался, что этот год прошел только для меня. А здесь должен стоять всё тот же майский день, когда я провалился в мир Средиземья! Меня они должны были перебросить «втык» между событиями - зачем лишние проблемы?
Так и оказалось: я взбежал по склону и вышел к автодороге на улице Трубачева. В народе ее участок у изгиба Уды недаром прозвали «Учкудук — тридцать три колодца». Будто знали, что асфальт проезжей части проложен прямо по бетонным плитам, закрывающим водоканал...
Добрался до дома на южно-корейской маршрутке… Действительно, стоял знакомый майский день две тысячи двенадцатого года… Все вокруг выглядело так, будто я не бывал нигде: ни в Гронхельме, ни в «тамбурном» городе Балхаш двадцатилетней давности. И одежда на мне оказалась та же, что и в день исчезновения…
Я мог бы забыть об истории своего пребывания в мире Арды – настолько в моем мире никто не замечал моего отсутствия! Ведь моей пропажи для них как бы и не случалось. Но я-то был там!
И я, в самом деле, стал старше на год: лишь внимательно оглядев себя дома в зеркале, я понял, что прибавились новые мелкие морщинки под глазами, чуть заметнее впали щеки.
О моем почти годовом пребывании в архаичном мире Средиземья говорил единственный предмет: потёртая тетрадка в раритетной пергаментной обложке с листами из тряпичной бумаги. Она каким-то чудом, вопреки моему «чистому» переносу из мира в мир, оказалась в черной сумке…