На выезде из Глинска полицейские попрощались с Явтушком и потом долго еще стояли на дороге, а Явтушок нагнал ватагу подростков, шедших за подводой, вскинул винтовку на плечо и, приняв как можно более воинственный вид, повел их в Вавилон. Он как будто стал участником некоего события из древней истории, которую досконально не знал, хотя о древнем Вавилоне был наслышан и о переселении туда целых народов составил свое собственное представление. Стариков, наверное, так же вот оставляли умирать в каком нибудь другом Глинске, а детей гнали дальше, через азиатские равнины, эти переходы могли длиться целые годы, и в Вавилон они входили уже взрослыми. А эти придут за одну ночь, но постареют на десятки лет, да еще и примет ли их Вавилон? Не прогонит ли Явтушка вместе с ними? Больше всего Явтушок боялся Приси. Чертова баба может не постигнуть его исторической миссии, может выгнать его со двора с этими несчастными и покорными судьбе детьми, которых он мысленно уже распределил по вавилонским дворам. А они идут, шелестят штанишками, держатся Явтушка, держатся его винтовки, каждое деревце на дороге кажется им черным страшилищем, самые глазастые все показывают во тьму: «Глядите, глядите, дяденька, вон тамочки притаился». Это «тамочки» такое родное Явтушку, такое исконно вавилонское! Невольно рождается мысль, что все народы так или иначе происхождением своим обязаны Вавилону. Явтушок видит, что впереди всего лишь дерево или куст шиповника, но снимает с плеча винтовку, кладет ее на руку, и в самом деле готовый биться насмерть за этих детей. В груди у него нарастает прекрасное и высокое чувство, как у царя или полководца, ведущего за собой целый народ. Один мальчуган ослаб, стал отставать, и Явтушок приказал Савке остановиться, взять ослабевшего на полок. «Но, но!» — покрикивал на лоша дей Савка, изредка озираясь, не отстал ли Явтушок, идет ли за возом остальная ватага. «Идет!» — удостоверялся он всякий раз, а ведь уже потянулись последние и решительные километры, когда Явтушку, по всем Савкиным представлениям о нем, пора было сбежать, оставив весь этот гонимый народ на него, Савку. Явтушок маленького роста, его не видать было в гурьбе мальчишек, обозначала его разве что винтовка, об которую разбивались звезды, падая детям под ноги…
— Буди их, Савка! — приказал Явтушок, когда добрались до ветряков.
Савка дергал их за курчавые волосенки, хватал за шиворот, тормошил, кричал:
— Го-го-го! Вставайте!
Вавилон спал в предрассветной мгле и возник перед ними, как дивный сон. Белые хаты на буграх выстраивались в стройные и тесные улочки. В лабиринте этих улочек можно было расселить и укрыть целый народ. «Стой, Савка!»
— Вот, детки, ваш Вавилон. Здесь вам предстоит пережить войну, породниться с вавилонянами. Люди здесь, как и везде, разные. Есть добрые, искренние, великодушные, как вот мы с Савкой. А есть черт те кто, злые, скупые, никчемные, в каждом народе есть выродки, есть они и тут. Я устрою вас у самых лучших людей, там вам будет как у. Христа за пазухой. Ваши отцы и матери будут наведываться к вам из Глинска, не часто, правда, но по ночам они будут приходить к вам во сне, и приласкают, и принесут гостинцы, и так всю войну, пока не вернутся паши, не прогонят немца из Глинска. А кто найдет себе здесь нового отца или новую мать, кому здесь понравится, тот может остаться в Вавилоне навсегда и жить здесь до старости, как вот мы с Савкой. Нас с ним тоже привезли сюда детьми, как вас.