- Это очень понятно, - сказал я, взяв бумагу. - Что вы скажете относительно прислуги?
- Слуг у меня всего трое: две женщины и Мильфорд, лакей. Я избавился от всех остальных за последние две недели. Эти же были со мною с тех пор, как я нанял дом, и мне кажется, им можно доверять. Мильфорду - уж наверное. Я к нему всегда относился хорошо, и он мне как будто благодарен.
- Так вот, - сказал я, - если он меня примет за Строма, то я надеюсь довести дело до конца.
- Да, - заметил Стром, - единственное лицо еще, которое вас может беспокоить, это моя жена. Она, кажется, обещала поехать на несколько дней в Суффольк. Во всяком случае, следите за тем, чтобы не сделать ни одного промаха в ее присутствии.
- Что она за человек? - спросил я.
Стром сдвинул брови.
- Не знаю. Иногда мне кажется... Если бы я знал...Его брови еще больше сдвинулись и руки нервно сжались так, что кожа на суставах побелела.
- Полнота ваших сведений изумительна, Стром, - заметил я.
- Если бы я останавливался на пустяках, - сказал угрюмо Стром, - меня бы не было здесь.
Он вынул чековую книжку и выписал чек на восемь тысяч фунтов.
- Вот деньги и чек, - сказал он. - Я вложу их в конверт. Кроме того, вам необходимо научиться подделывать мою подпись, - как вы думаете, вы сумеете это сделать? - сказал Стром, вкладывая чек и деньги в конверт.
- У меня, правду сказать, опыт в этом направлении небольшой. Но, надеюсь, при некоторой практике я с этим справлюсь. А как у вас у самих обстоит дело с деньгами?
- Я уже заранее принял все меры и только ждал случая, чтобы применить их на деле.
Вдруг постучали в дверь. Стром сунул чековую книжку и деньги обратно в карман, встал, прошел через комнату и отвернул ключ.
Вошел лакей и с виноватым видом остановился на пороге.
- Я пришел узнать, не требуется ли вам чего-нибудь, сэр?
- Кажется, ничего, - спокойно сказал Стром. - Впрочем, подайте мне счет. Думаю, что с вашей стороны нет препятствий к тому, чтоб мы еще на некоторое время задержали эту комнату. Мы говорим о делах.
Лакей поклонился.
Стром вынул пятифунтовый билет, протянул его лакею и движением руки отказался от сдачи. Лакей оставил нас, бормоча слова благодарности. Стром закрыл за ним дверь на ключ и подошел опять к столу.
- Я готов, - сказал он учтиво.
В одно мгновение я снял свой костюм и положил на стул.
Наше полное переодевание длилось приблизительно четверть часа. Вся одежда Строма вполне подошла для моей фигуры, только его лакированные ботинки были на полномера меньше, чем нужно. Кончив одеваться, я с чувством некоторого удовлетворения посмотрел в зеркало.
Иллюзия была полная.
В моем старом синем костюме Стром превратился в совершенно другого человека. Он казался в точности тем изображением, которое я ежедневно видел в зеркале моей меблированной комнаты. Приблизившись к столу, я наполнил оба стакана остатком превосходного бренди.
- Пью за нас, потерявших самих себя, - сказал я.
Стром поддержал тост, а затем, поставив стакан на стол, вынул конверт и ключ от дверей и передал их мне.
Я положил их к себе в карман вместе с записной книжкой.
Внезапно мне пришли на ум последние слова Вольтера: "А теперь вперед, в мир приключений".
- Нам лучше не выходить вместе, - сказал Стром.Прощайте. Не думаю, чтобы нам пришлось еще раз ветре - титься, разве только в аду, если таковой существует.
- Вероятно, я первый выясню этот вопрос... - ответил я.
Я взял коричневое пальто, лежавшее на диване, и, пройдя через комнату, открыл дверь, закрытую на ключ.
Стром стоял на месте, сложив руки, и следил за мной все с той же странной улыбкой.
- Прощайте,- сказал я,- желаю вам счастья!..
Затем я вышел и захлопнул за собой дверь.
Пройдя через длинный коридор гостиницы, я дошел до бокового входа, в который мы вошли. Дежурный лакей в ливрее быстро подошел ко мне.
- Угодно автомобиль, сэр.
- Да,- сказал я,- позовите.
Мне было холодно, хотя мое сердце билось несколько чаще обыкновенного. Когда автомобиль подкатил, я дал шиллинг любезному джентльмену в ливрее, крикнул шоферу адрес Строма в Парк-Лэйне, затем вошел в автомобиль и с приятным чувством удовлетворения опустился на удобное сиденье.
Дело пущено в ход,- теперь в этом не было ни малейшего сомнения. Если я не изменю слову, мне предстоит целая вереница таких интересных переживаний, о которых не мог бы мечтать самый смелый ум.
Кроме приятной перспективы почувствовать нож между ребрами в любой час дня или ночи, мне еще предстояла громадная задача - разыгрывать чужую роль в течение трех недель. Я снова усомнился, не сумасброд ли этот Стром, желающий поиздеваться за мой счет. Я старался возобновить в памяти весь наш разговор с момента нашей встречи, но не нашел в нем никаких признаков безумия. Но если это просто шутка, она дорого обойдется автору. Я вынул бумагу, которую мне дал он, зажег восковую спичку и стал изучать план его дома. План был в достаточной степени ясен. Мне стоило только подняться по лестнице, чтобы оказаться перед дверьми спальни, окна которой, по-видимому, выходили в Гайд-парк. Этих сведений, во всяком случае, было достаточно для нынешней ночи.
Остальное можно изучить на следующий день.
Я вздрогнул от неожиданности, когда мы внезапно остановились перед величественным домом, недалеко от Эпсли.
- Черт возьми,- пробормотал я,- надеюсь, что тут нет ошибки.
Взяв себя в руки, я вышел на тротуар и дал шоферу полкроны.
Глава V
"Будьте моей женой, Айрис..."
С полминуты я колебался, а затем, поднявшись по широкой каменной лестнице, всунул ключ в дверь. Она открылась довольно легко, и, глубоко вздохнув, я переступил через порог.
Я очутился в большом круглом вестибюле с колоннадой вокруг, освещенном электрическим канделябром. Множество пальм в горшках и висячие корзины с тепличными цветами придавали этой комнате роскошный и комфортабельный вид. По углам были расставлены глубокие вольтеровские кресла из красной кожи. Пока у меня не было оснований быть недовольным новым жилищем.
Не успел я захлопнуть входную дверь и вступить на мягкий турецкий ковер, как послышался звук сдержанных шагов, и из-за драпировки в конце вестибюля появился человек. Это был спокойный приятный малый лет сорока пяти, с живым, чисто выбритым лицом и начинающейся сединой.
Одет он был, как полагается английскому лакею.
"Это Мильфорд", - подумал я.
Я снял шляпу, так, что свет упал на мое лицо.
- Есть письма? - спросил я свободно.
Я хорошо следил за ним, пока говорил, стараясь уловить малейший признак удивления или иной знак, указы - вающий на то, что он заметил нечто необычайное в моей наружности. Но он совершенно просто подошел ко мне и снял с меня пальто и шляпу.
- Были письма с последней почтой, сэр, - я их отнес в кабинет.
- Спасибо,- и я направился к лестнице.
- Вам угодно сейчас бренди и содовую, сэр? - спросил он.
У меня не было никакого желания пить бренди, так как я слишком много выпил в "Милане", но, по-видимому, Стром имел обыкновение каждый вечер пить этот напиток, и я счел необходимым не изменять этой привычке.
- Хорошо, подайте наверх...
Я поднялся по широкой лестнице, покрытой таким же роскошным ковром, как в вестибюле, прошел площадку и открыл дверь в комнату, отмеченную Стромом как мой кабинет. Выключатель находился внутри комнаты, и, повернув его, я залил ее мягким, обильным светом ламп, скрытых где-то за карнизом. Это была большая, богато меблированная комната. Каковы бы ни были недостатки Строма, нельзя сказать, что пренебрежение своим комфортом относилось к их числу. Начиная с резных, дубовых книжных полок и больших вольтеровских кресел и кончая двумя-тремя маленькими кабинетными лампами, стоящими на разных столах,- здесь было все, чего может требовать роскошь и придумать находчивый ум человека.