— Рав Йонтев! — последовал я за своим знатным земляком. — Это наша третья встреча и, возможно, последняя. От кого передаешь мне привет, от кого же? Ты видел моих отца и мать, мою сестренку? Докажи, что ты прибыл из тех мест.
В нескольких шагах от выхода рав Йонтев остановился, достал из-за пазухи свиток и протянул мне:
— Я знаю, что ты любишь священные книги, старинные фолианты, древние свитки. И я принес из тех мест несколько пергаментов из дневника Мессии. Если сумеешь их прочесть, познаешь многие тайны. Также и тайну балерины, танцевавшей на игле. Не спрашивай, в какой пещере и каким образом я разыскал дневник. Кто знает, смог бы я сдержать слово, если бы не настал час восстания из мертвых. Монетка легла на счастливую сторону.
«Только бы не опоздать, — стучали в висках холодные молоточки, — Такое сокровище не должно оставаться свернутым, скрытым».
Я не мог удержаться и тут же, в руинах, попробовал развернуть дневник Мессии, чтоб постичь тайны смерти и жизни.
Кусочек пергамента обломился. Буквы на нем, насколько я разбираюсь в этом, отличались от букв на свитках Мертвого моря. Разворачивать дальше? Сокровище еще может раскрошиться в пальцах. Прочитать и понять эти буквы тоже непросто. Не иначе — придется обратиться к археологу. Но поверит ли он в историю с клятвой? Поверит ли, откуда, из каких мест доставили мне этот свиток? Каким образом он попал в мое владение и кто его составитель? А больше всего пугал меня вопрос: может ли другой, чужой, читать тайны, доверенные только мне?
Снова понеслась слепяще-белая пыль и, жаждущая, припадала к истертым камням. Наполовину ступая и наполовину паря, рав Йонтев стал удаляться от меня в росяную высь. И снова, как вчера, он совлек свой головной убор, напоминавший скорее гнездо из соломы и перьев, чем шапку или ермолку, и я увидел на его затылке третий глаз, и в открытом кружочке третьего глаза светилась звезда. То была утренняя звезда.
1973
