При входе баронессы на нее устремили пристальный взгляд несколько пар глаз. Затем свидетели, точно сговорившись, отрицательно покачали головой.
Прежде чем приступить к допросу, Вурц попросил баронессу сделать оттиск своей руки на слегка закопченной стеклянной пластинке.
Молодая женщина удивилась столь странному желанию, но повиновалась беспрекословно, когда узнала, что это нужно для следствия.
Сделанное немедленно исследование полученного оттиска и сравнение его с тем, который имелся уже у доктора Мартенса, доказали ясно, что баронесса не была той женщиной, которая стояла у злополучного окна и оставила на нем след своей руки.
— Попрошу вас рассказать нам как можно обстоятельнее все, что вам известно о похищении бумаг, — обратился Вурц к молодой женщине.
Баронесса откинулась на спинку кресла, собралась с мыслями и так начала свой рассказ:
— Дабы вы могли понять мой образ действий и все обстоятельства этого несчастного дела, мне придется начать издалека. Как вы, вероятно, помните, брат мой неожиданно для нас всех появился в Марконе во время маневров, был арестован по подозрению в шпионаже, в то время как находился у нас на вилле; позднее граф Гейнен с эскортом должен был доставить его в Марконе и сдать в крепость. Я в то время считалась его невестой — это было необходимо, чтобы иметь к нему свободный доступ и скрыть его настоящее имя. Граф Гейнен приходится мне двоюродным братом. Мы в родстве через моего покойного мужа. Он знал, что его пленник — мой брат. Мы все знали Гейнена как легкомысленного офицера; он не был на хорошем счету. Он постоянно обращался к моему отцу за денежной помощью — и проигрывал немедленно все деньги в макао.
Пользуясь нашими родственными отношениями, я попросила графа облегчить брату, едва оправившемуся от тяжелой болезни, трудный переход. Он согласился… и не только на это. Он обещал мне передать своему пленнику небольшой пакет, который я ему вручила. В пакете находилась небольшая пила… и чек на восемь тысяч лир, сумму, проигранную графом два дня назад. В Морпиеро транспорт пришел с опозданием и должен был заночевать. С помощью пилы брату удалось бежать… Гейнена привлекли к ответственности. Дело грозило принять для него неблагоприятный оборот, он и так был на дурном счету. Но он как-то сумел вывернуться, хотя ему все же пришлось подать в отставку.
Позднее он отыскал меня в Вене. Я была уже помолвлена с капитаном Фернкорном. Под угрозой открыть капитану, что я сестра человека, арестованного за шпионаж, он беспрерывно требовал денег. Постоянными известиями о брате — верными или нет, не знаю — он держал меня в вечном страхе. Я все время жила в ожидании того, что одно слово Гейнена погубит брата и разобьет мое личное счастье. Поэтому я имела слабость удовлетворять его постоянные просьбы о деньгах.
Наступил наконец роковой вечер. У дяди был большой раут. Гейнен снова потребовал денег. Он сообщил мне, что брат находится в Граце и собирается под именем Адольфа Штребингера приехать в Вену. В ответ на требования и угрозы Гейнена я назначила ему приехать на следующий день ко мне на квартиру.
Расстроенная и взволнованная, я попробовала незаметно удалиться от общества. Мне хотелось побыть одной. Я пришла в спальню тети и просидела здесь довольно долго, погруженная в нерадостные думы.
Вдруг внимание мое привлек слабый свет, падавший в темную комнату через полуоткрытую дверь, ведущую в рабочий кабинет дяди. Кто-то зажег электричество: я хорошо помнила, что в кабинете было темно, когда я проходила через него минут тридцать назад.
Я продолжала сидеть тихо, не желая привлекать внимание и нарушать свое одиночество.
Заглянув в дверь, я увидела Гейнена — он, по-видимому, только что вошел.
Быстро подошел он к письменному столу, вынул из кармана ключ, открыл средний ящик и достал пачку документов и удалился так же поспешно и тихо, как и вошел.
Я стояла в каком-то оцепенении. Конечно, я не была хорошего мнения о графе, но все же никогда не предположила бы, что он может стать вором.
Вы, конечно, спросите меня, почему я тотчас же не подняла всех на ноги? Или почему не сказала на другой день обо всем дяде?
Сейчас объясню. Во-первых, я боялась Гейнена, знавшего мою тайну; во-вторых, несмотря на все низости графа, я питала к нему чувство благодарности за то, что он помог брату бежать. Все же, как ни говорите, он был спасителем брата.
Когда я увидела, какое громадное значение придавали пропавшим документам, я обратилась в частную сыскную контору и поручила ей следить за Гейненом.