Я имею в виду женщину, бывшую страстной привязанностью его жизни, женщину, от которой я не раз предостерегал его, потому что мне всегда казалось, что в ней его гибель. Я считаю ее способной на такое, недаром она была горячей, необузданно страстной дочерью нашей родной Италии, несущей несчастье своей любовью… и смерть своей ненавистью. А я знаю, что она клялась отомстить Георгу.
Женщина, о которой я пишу вам, наездница Мара Цинцинатти. Брат ваш познакомился с ней в цирке, когда был в Туринском кавалерийском училище. Она была красивая женщина: высокая, стройная, с темными жгучими глазами и черными волосами. Как раз такой тип женщин, который производит ошеломляющее впечатление на молодых людей.
С того рокового вечера брата вашего точно подменили. Любила ли она его? Конечно. По-своему! С горячностью, пожиравшей все, что лежало на ее пути. Любила деспотически, дико, с необузданными вспышками своего бешеного темперамента, когда Джорджио дерзал не подчиняться ее желаниям. Она имела на него самое пагубное влияние. Но бороться с ней было бесполезно.
За три месяца, что тянулась связь вашего брата с Марой Цинцинатти, у Джорджио было ни много ни мало три дуэли. Виной каждый раз была его ревность, неизбежно ведущая к кровавой развязке. Но Мара, точно нарочно, держала вашего брата в вечно возбужденном состоянии. Если ей казалось, что Джорджио менее к ней внимателен, то она во время вечернего представления награждала какого-нибудь постороннего жгучими взглядами, пока ей не удавалось снова зажечь ревность Джорджио. Наконец наступила катастрофа.
Какой-то пожилой иностранец, бывший проездом в Турине, увидел в цирке Мару, влюбился в нее и предложил ей руку и сердце.
Джорджио рвал и метал. В один прекрасный день она не явилась на прогулку верхом, которую они обыкновенно совершали вместе. Джорджио бросился к ней на квартиру и узнал, что она уехала в экипаже старика, который лично за ней заехал.
Два долгих дня она пропадала. Наконец она вернулась с известием, что выходит замуж. Джорджио устроил ей ужасную сцену и объявил, что не желает больше ее знать.
Мара только усмехнулась. Она слишком хорошо знала свою власть! Она даже мысли не допускала, что он может ее оставить!
Но на этот раз она ошиблась. Его мужское самолюбие возмутилось. Он остался непреклонным. Может быть, он понял, что в этом его спасение и так дальше продолжаться не может; может быть, помогло мое влияние — не знаю.
Я убедил его взять отпуск, и на следующий же вечер мы уехали. Мы отправились путешествовать без определенного маршрута. Мне хотелось развлечь вашего брата, развеять его тяжелые мысли.
Через три недели мы снова вернулись в Турин.
У себя на квартире Джорджио нашел писем двадцать. Все они были от Мары. Нам не могли их переслать, так как мы уехали, не оставив адреса.
Письма были полны страсти, Мара просила, умоляла, проклинала. Во всех письмах явно звучала угроза мести.
Признаюсь, мне стало жутко. Я испугался, что этот страстный бред подействует, что откроются едва зарубцевавшиеся раны и прежнее влечение снова уведет Джорджио к этой женщине. Но против ожидания письма не подействовали.
Прошло несколько дней.
В одно прекрасное утро Мара поймала вашего брата на улице, когда он шел на службу. Где бы ни показывался Джорджио, она была тут как тут. Она шла на все, чтобы его вернуть. Она афишировалась в обществе посторонних мужчин, надеясь возбудить его ревность, устраивала ему публично сцены и скандалы и достигла того, что окончательно отравила Георгу жизнь.
Наконец в эту историю вмешалось начальство кавалерийского училища. Георгу намекнули, что офицеру неудобно быть героем публичных скандалов, и посоветовали вернуться в полк. Он стал хлопотать об отпуске, но просил меня держать его решение в тайне. Мы стали исподволь готовиться к отъезду.
Но каким-то образом Мара узнала об этом.
Она сделала еще одну, последнюю, попытку вернуть прошлое. Она пробралась на квартиру к Георгу и устроила ему душераздирающую сцену.
Я как раз был у него, когда Мара, как безумная, ворвалась в комнату. Она бросилась перед Георгом на колени.
Прочитав в его глазах лишь холодное презрение, она поняла, что все кончено, что она больше не существует для него.
Она поднялась с полу, откинула назад сбившиеся волосы и посмотрела на него с каким-то странным выражением.
„Значит, ты все-таки едешь?“
„Да“, — сухо и коротко ответил Георг.
Она пошла к двери.